 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
51
Поэзия личностна, и поэтому ее нельзя описать и определить. Кто непосредственно не знает
и не чувствует, что такое поэзия, тому никогда не объяснить это. Поэзия есть поэзия».
Романтики любят пользоваться такими силлогизмами, которые представляют ценность
сами по себе, в силу своей смысловой плотности и многозначности. Способность к сильному
внутреннему переживанию ценна для романтиков прежде всего тем, что она возвращает
человеку ощущение личного достоинства. Человека может возвысить не только
художественное, но и религиозное переживание, нравственное воодушевление. Однако
только художественное переживание свободно от заданных рамок, способно сообщить
свободу и самодеятельность импульсам человека. Художественно-созидательное отношение
к окружающему миру помогает ослабить зависимость от него, превзойти этот мир.
Утверждая особую ценность внутренней жизни, немецкие романтики обращаются к
разработке такого важного для них понятия, как «ирония». Теория иронии развита
несколькими авторами, в основном Ф. Шлегелем в его рецензиях «О Лессинге» и «О
Мейстере» Гете, в наброске «О непонятности»; кроме того, в ряде произведений Тика и
Зольгера. Все эти работы выявляют метафизический смысл романтической иронии,
играющей незаменимую роль в процессе возвышения человека.
Романтическая ирония имеет дело с понятиями безусловного и обусловленного. Понятие
безусловного наиболее ценно для романтиков, ибо все обусловленное несвободно, в какой бы
сфере оно не располагалось. Ф. Шлегель пишет, что ирония создает настроение, «которое с
высоты оглядывает все вещи, бесконечно возвышаясь надо всем обусловленным, включая и
собственное свое искусство, и добродетель, и гениальность».*
* Литературная теория немецкого романтизма. Л., 1934. С. 117.
Отсюда культивирование таких приемов, как острота. Остроту Ф. Шлегель определяет
как взрыв связанного сознания. Связанное сознание — это рассудочное мышление,
окостенелое в неподвижных, односторонних, непротиворечивых понятиях. В этом смысле
ироническое противоположно рассудочному. Одно-единственное аналитическое слово
может потушить любой смысл, способно сделать банальной любую похвалу. Но если
отношение к тому или иному явлению ироническое, то это служит возвышению и смысла
самого явления, и того, кто о нем судит.
Иронический субъект — человек, наделенный ироническим мироощушением,
оценивается Ф. Шлегелем как в высшей степени свободный, произвольно творящий и себя, и
окружающий мир. Однако где развивается ирония, там она рано или поздно
трансформируется в самоиронию. Любой иронически мыслящий человек и художник делает
предметом и объектом иронии самого себя, т.е. противостоит в своем ироническом
отношении не только реальному миру, но и самому себе. Такое бесконечное возделывание
иронии ведет к болезненному развитию рефлексии — как бы сам собой снимается вопрос об
общезначимом идеале и начинает возобладать принцип относительности всего
существующего. Уникальный потенциал иронии заключается в том, что благодаря ей
человек приобретает бесконечные силы как самосозидания, так и самоотрицания.
Ироническое мироощущение, старается убедить Ф. Шлегель, способно спасти человека
перед лицом крайних противоречий, которые несет мир. Вместе с тем бесконечно
развиваемая рефлексия, сомнение во всем, ироническое подозрение не только окружающего
мира, но и собственных внутренних порывов позволяют оценить крайнюю иронию как путь,
ведущий к сумасшествию. Человек способен легко утратить меру иронического отношения и
запутаться во всей этой сложности.
Тотальная ирония как способ мышления и образ жизни быстро порождает отчаяние, в
таком состоянии человек отказывается от поиска прочной основы мира, всюду обнаруживает
лишь шаткость бытия, приходит к глубокой внутренней неудовлетворенности. Таким
образом, ирония как особый способ обыгрывания мира, дающий ощущение свободы,