 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
19
умственной и эмоциональной эквилибристике, фантастике, оккультизму, изысканной
эротике и т.п.
Налицо — явная внутренняя пассивность, свойственная духовным усилиям эллинизма.
Характеризуя творчество Андроника, Плавта, Теренция, Сенеки, исследователи обращают
внимание на такой их прием, как контаминация. Как способ художественного воплощения,
присущий буквально всем римским драматургам, контаминация означает заимствование и
соединение, а именно: заимствование из текстов предшествующих авторов и совмещение в
новом произведении фрагментов из одного и того же или разных текстов. С одной стороны,
подобная практика вызывала обвинения древнеримской драматургии в эклектике. С другой,
в тех случаях, когда к контаминации прибегали талантливые авторы, признавалось их
умение обогатить интригу греческих источников, придать драматическому тексту
разветвленный характер.
Постоянное усложнение художественных текстов способствовало формированию и
более тонких навыков восприятия, развитию ассоциативных механизмов, умению
удерживать в памяти запутанные линии сюжета. Конечно, красота и классичность искусства
классического периода во многом зиждились на том, что оно отличалось особой простотой и
непосредственностью. Напротив, художественное восприятие эллинизма — это восприятие
людей искушенных, рафинированных, достаточно знакомых с разными приемами худо-
жественной лексики, ощущающих потребность усложнения художественного языка.
Драматургия Плавта, к примеру, обнаруживает свои корни и в италийском фарсе, и в
греческих трагиках, позволяющих необычайно уплотнить действие и развернуть сложные
диалоги. Если в классической трагедии реплика зачастую занимает одну строку и диалог
долгое время может продолжаться как обмен краткими фразами, то в римской трагедии
диалоги превращаются в демонстрацию красноречия. Авторы стремятся наделить речи
персонажей суггестивной силой, т.е. найти дополнительные средства внушения и
убедительности через изысканное построение фразы.
В целом в период эллинизма наблюдается процесс нисхождения трагедии. И хотя
трагедии исполнялись до конца II в. н.э., они почти не ставились целиком. Наивно-
безыскусный характер древнегреческой мифологии, конечно, не мог удовлетворять
художественным вкусам эллинизма. Трудно поэтому говорить о том, что мифология была
почвой всей античной культуры. Здесь важно различать два типа мифологии — мифологию
хтоническую и мифологию героическую. Для хтонической мифологии характерна
безусловная вера во всех вымышленных богов и титанов, в их битвы, во взаимоотношения
как олицетворение определенной картины мира. Трагедия, развивающаяся в эпоху
эллинизма, эксплуатирует трагедию героическую: в ней действуют реальные герои, это уже
люди из того окружения, в которое помещены и сами римские зрители; герои сражаются,
участвуют в войнах, вершат справедливость.
Эта особенность драматургического материала предопределила большое внимание к
художественному претворению характеров. Здесь впервые и возникает сама проблема
характера как художественного представления о своеобразии внутреннего мира героя,
особенностях его психологии. Можно даже говорить о разработке в тот период некой
мотивации действий сценических персонажей, ведущей к нарастанию психологической
углубленности содержания — характерной черте искусства эллинизма. Это время породило
мироощущение, отмеченное переживанием разобщенности, замкнутости человека в своем
индивидуальном мире, разрыва частных и общественных интересов. Однако чувство
разобщенности имело и свои позитивные стороны: человек начинает интересоваться собой, а
благодаря познанию собственной индивидуальности и уникальности ему удается постепенно
проникать в индивидуальность и непохожесть другого человека.
Таким образом, тенденцию к психологизму и субъективации художественного
творчества в эллинизме нельзя однозначно оценивать как отрицательный признак.
Хтоническая мифология в начале нашей эры уже не могла занимать и интересовать умы.
Отсюда и фрагментарность в постановках греческих трагедий, когда преимущество