 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
176
Глобальная перестройка ценностных установок эпохи, интенсивная работа культурного
самосознания сформировали следующие основополагающие черты стиля барокко: видение
мира как метаморфозы, акцент на парадоксальности в восприятии действительности,
подчеркивание ее ожесточенной динамики, безличной стихийности. Патетика и внутренняя
раскованность образного строя барокко, бесконечная вариативность, перетекание и
самодвижение его форм сделали этот стиль синонимом самой движущейся,
трансформирующейся культуры. В данном смысле барокко может рассматриваться как
вневременное явление, как вечный антитезис классицизму.
Не случайно многие авторы считают, что всю художественную историю Европы
действительно можно описать как попеременную смену состояний художественной
нормативности состояниями спонтанности и импульсивности. Иначе говоря, вся европейская
история искусств может быть истолкована как чередование классицизма и барокко либо
классицизма и романтизма (последний отмечен аналогичной чрезмерностью и
экстатичностью).
Стиль барокко выступал как принципиальная альтернатива свободы творчества —
правилам, фантазии — реализму, ощущения бесконечности и незавершенности всего сущего
— строго ограниченным формам. Последовавшее за периодом творчества представителей
«трагического гуманизма» (Шекспира, Монтеня) барокко с особой силой выразило крах
устойчивой картины мира, девальвацию иллюзорных идеалов Возрождения. Всеми своими
средствами оно было устремлено к тому, чтобы развить до предела ощущавшиеся
противоречия, вскрыть двуликость действительности, показать, что она в равной степени
заключает в себе возможности и ада, и рая.
Умонастроение в XVII в. таково, что трудно найти хотя бы одного автора этого
столетия, внутренний мир и произведения которого не отмечали бы противоречивость и
раздвоенность. Таковы Мильтон и Кальдерон, Гонгора и Гриммельсгаузен, Гассенди и Б¸м,
Бернини и Караваджо, Фрескобальди и Перселл и другие их современники. Существенно,
что традиции предшествующей культуры затрагивают развитие живописи, литературы и
музыки XVII в. в минимальной степени. Творческий процесс еще не ориентирован на
сколько-нибудь определенную положительную программу, отсюда многочисленные
вспышки мистицизма, сопровождавшие художественное осмысление неразрешимых
противоречий.
В любой переходный период культуры мы наблюдаем его признаки: дискредитация
видимого мира как истинного, обнаружение «по ту сторону» осязаемого и телесного мира
скрытых смыслов. Эти тенденции лишают образный строй искусства былой ясности и
определенности. Не случайно поэтому ранее всего, еще во второй половине XVI в., кризис
наступил в изобразительном искусстве, в то время как в литературе (Шекспир, Сервантес)
еще возможны достижения.
Движение в природе, открытое наукой XVII в. и разрушившее иллюзорно-стройную
возрожденческую систему мироздания, воцаряется во всех видах искусств. Естественно, что
это ощущение напряженной динамики бытия, разрушавшее прямолинейность и за-
конченность классических форм культуры, наиболее плодотворным оказалось для музыки.
Обнаруживая и воспроизводя в своих произведениях совершенно новый принцип
логики, музыкальное искусство закрепляло эти формы взаимопереходов и диалектических
связей в сознании современников, оказывая тем самым обратное воздействие на динамику
процессов в духовной культуре. Контрастность, драматизм, противоречивость такой
переходной эпохи, как XVII в., содействовали тому, что музыкальное творчество заняло
центральное место среди всей семьи искусств. Такое положение музыки в переходную эпоху
далеко не случайно. Столкновение смыслов, противостояние ценностей, трансформация
узнаваемого в неузнаваемое — все эти разрушительные признаки, вовлекающие устойчивую
картину мира в водоворот превращений и коллизий, вызвали кризисные процессы в
живописи и литературе. Однако эти же процессы оказались весьма благоприятными для