 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
16
к внутренней жизни, субъективным сторонам бытия. Все эти процессы с конца V — начала
IV в. до н.э. приводят к глубокой трансформации мироощущения классической античности.
В музыке отмечается рост лирических форм (в противовес эпическим), новые мотивы
проникают в поэзию и особенно в трагедию. К I в. до н.э. уже имеется большое число
произведений, демонстрирующих достаточно освоенные образцы новых способов
художественного самовыражения личности.
Аристотель склоняется к мысли, что через искусство возникают такие вещи, форма
которых находится в душе художника. Прекрасная форма не существует «загодя», она есть
результат продуктивной способности самого художника. Подчеркивая очевидное
своеобразие художественной реальности по сравнению с действительным миром,
Аристотель ставит проблему соотношения правды и правдоподобия в искусстве.
Правдоподобие возникает как результат искусного копирования реальности, всего того, что
существует вне искусства. Правда в искусстве — нечто иное, стоящее выше правдоподобия;
фактически она олицетворяет собой особый художественный смысл, на выражение которого
и направлены усилия художника.
Размышления о соотношении выразительных качеств действительности и искусства
нашли воплощение в аристотелевской теории мимезиса (подражания). По мнению
философа, природа художественного удовольствия заключена в радости узнавания: вид
знакомого явления актуализирует связанную с ним память, рождает сопоставления и т.д.
Вместе с тем творческая способность не сводится к копированию. Художник производит
селекцию явлений видимого мира, добывая невидимые смыслы. Необходимо множество
набросков, черновиков, прежде чем остановиться на единственном решении. Итоговое
решение зачастую представляет собой собирательный образ, в действительности в таком
виде не существующий. Художник может поступиться точностью деталей, если этим
обеспечивается большая выразительность произведения.
Аристотель одним из первых заметил, что, будучи перемещенными в сферу искусства,
знакомые предметы и явления обнаруживают в себе новый смысл. Этим, в частности, он
объясняет интерес людей к художественно воссозданным страшным животным, кровавым
схваткам, трупам и т.п., от чего в реальной жизни человек стремится дистанцироваться. Это
наблюдение Аристотеля оказалось справедливым в отношении любых видов искусств
разных эпох. Вспомним, к примеру, как меняется смысл кадров документальной ки-
нохроники, когда она вводится в образную ткань художественного кинофильма.
Показателен сюжет, когда Аристотель сравнивает познавательный потенциал истории и
поэзии. Историк ценен тем, что способен представить эпоху в документах, может
восстановить летопись ее событий. Следовательно, историк говорит о том, что было, в то
время, как поэт обладает возможностью говорить и о том, что может случиться. «Поэзия
философичнее и серьезнее истории: поэзия говорит более об общем, история — о
единичном», — заключает философ.* Аристотель всячески подчеркивает нефактологичность
искусства, его творческую сконструированность.
* Аристотель. Поэтика. С. 68.
Разработка Аристотелем миметической природы художественного творчества дала
повод ряду ученых говорить о противостоянии в последующих концепциях искусства
«линии Платона» и «линии Аристотеля». Первую традицию связывают со взглядом на
художника как демиурга, способного выражать через свои творения абсолютные смыслы
мироздания, проникать в мир невидимых сущностей. Особенности второй видят в трактовке
художественной выразительности как опирающейся на посюсторонний мир. Подобное
разделение, хотя оно и прижилось в эстетической науке, достаточно искусственно. Как уже
можно было видеть, Аристотель не уступал Платону в понимании метафизической природы
искусства, хотя и обосновывал ее по-своему.