 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
188
один суверенитет. Естественно, что с таких позиций суверенной обычно признается лишь
федерация, а ее субъекты, в том числе и государства-субъекты, — несуверенными.* Когда
это утверждается в отношении таких федераций, субъектами которых являются не
государственные, а политико-административные территориальные единицы, то это,
естественно, не вызывает возражений. Но как быть применительно к тем многим
федерациям, субъектами которых являются государства? Другие авторы решают эту
проблему с прямо противоположных позиций — с позиций признания делимости
суверенитета и обладания как федерацией, так и ее субъектами своей «долей суверенитета».
* См.: Конституционное право / Под ред. А.Е. Козлова. С. 53, 205; Конституционное
право / Под ред. В.В. Лазарева. С. 271.
Выше, в связи с общей характеристикой государственного суверенитета как атрибута
государства (§ 2 гл. 5), уже была достаточно подробно определена наша принципиальная
позиция по вопросу о суверенитете в федеративном государстве и высказано несогласие с
указанными крайними позициями. Напомним, что речь шла о признании одновременной
суверенности и федерации, и ее субъектов-государств или подобных им единиц, но не с
позиций делимости суверенитета, а с позиций сопряженности, взаимообусловленности и
взаимодействия разноуровневых суверенитетов, не только не исключающих, но и
дополняющих друг друга. К сказанному следует добавить, что отрицание возможности
действия двух суверенитетов на одной и той же территории толкает к тому, чтобы либо
отрицать за любыми субъектами федерации государственный характер, либо признавать
государства-субъекты федерации несуверенными. Но поскольку отрицать общепризнанный
государственный характер многих субъектов федерации (республик, штатов и др.) очень
трудно, ибо это одно из главных отличий федерации от унитарного государства, то основные
усилия сторонников указанной позиции направлены обычно на доказательство
несуверенного характера субъектов федерации. Но это неизбежно ведет их, во-первых, к
необходимости признания несуверенных государств при одновременном общепринятом
утверждении, что суверенитет — атрибут государства; а во-вторых, к отрицанию в том или
ином виде суверенности даже таких субъектов федерации, о которых в соответствующих
конституциях прямо говорится об их суверенности.
В большинстве конституций федеративных государств их субъекты не называются
суверенными, хотя одновременно не говорится об их несуверенном характере. Тем не менее
в ряде конституций таких государств о суверенности их субъектов говорится прямо. Так, ст.3
Конституции Швейцарии гласит, что «кантоны суверенны, поскольку их суверенитет не
ограничен союзной конституцией, и как таковые осуществляют все права, которые не
переданы союзной власти». Статья 40 Конституции Мексики указывает, что страна «состоит
из штатов, свободных и суверенных во всем, что относится к их внутренним делам». В
Конституции современной Югославии (ст.6) также говорится, что входящие в нее
республики Сербия и Черногория суверенны в вопросах, не относящихся к компетенции
федерации. Суверенность субъектов федерации — союзных республик формально
признавалась в конституциях СССР и бывшей Югославии. О суверенном характере
субъектов РФ — республик говорится в Федеративном договоре РФ и во многих
конституциях этих республик.
И тем не менее немало авторитетных авторов считают, что субъекты федерации «не
обладают государственным суверенитетом, хотя их власть — государственная власть».* На
чем основываются подобные утверждения? По существу, на том, что субъекты федерации,
находясь внутри федерации, так или иначе оказываются ограниченными в предметах своего
ведения и полномочиях.** Так, субъекты федерации обычно не являются субъектами
международного публичного права, участниками межгосударственных политических
отношений. Но такое и некоторые другие ограничения правомочий вполне естественны и
понятны, поскольку речь идет о вхождении данного государства в состав федерации.