 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
79
Эти характеристики собственного имени и прежде всего его соотнесенность с конкретным объектом,
который оно словно бы инвентаризует, маркирует, к которому прикрепляет условный ярлык,
определяют в сфере имен собственных транскрибицию в качестве основного переводческого приема.
Имя собственное — всегда реалия. В речи оно называется действительно существующий или вы-
думанный объект мысли, лицо или место, единственные в своем роде и неповторимые. В каждом
таком имени обычно содержится информация о локальной и национальной, принадлежности обозна-
чаемого им объекта.
Транскрибированные имена собственные наряду с остальными реалиями являются теми немногими
элементами перевода, которые сохраняют определенное, национальное своеобразие в своей словес-
ной звуковой форме. Испанское слово, например, даже будучи записанным кириллицей, остается
испанским словом и не теряет своего национального колорита. Испанские имена Nicolas, Andres или
Ana (речь идет не об этимологии этих имен, а об их функционировании в системе современного
испанского языка), совсем похожие на Николая, Андрея и Анну, не становятся обрусевшими под
пером переводчика, а передаются как Николас, Андрес и Ана.
Внутренняя форма любого имени, а под ней понимается смысловая структура слова, соотношение
значений компонентов, составляющих слово, обычно отражает словообразовательный процесс,
происходивший в момент первичной номинации, и может быть очевидной (как, например, в
топонимах: город Орел, река Уж, озеро Красавица, Кривоколенный переулок или в личных именах и
фамилиях: Вера, Надежда, Любовь, Воронов, Красавина, Косоруков) или стертой, неясной (Москва,
Волга, Ильмень, Аграфена, Сидоров, Аверичев и т. д., и т. п.).
В повседневном общении и в любых контекстах, где имена собственные выполняют свои обычные
функции, внутренняя форма этих слов, как правило, не воспринимается. Ею пренебрегают, так как,
даже если смысл этой формы вполне ясен, ей не вменяются в речи характеристические, оценочные
функции, хотя потенциальная оценочность в таких словах всегда сохраняется. Внутренняя форма
остается частью собственной структуры слова, предназначаемого, как уже говорилось, для
называния конкретных объектов, а не для их определения через понятия и лексическое значение.
Именно поэтому с теоретической точки зрения «смысловой перевод «обычных» (о «необычных»
речь пойдет ниже) имен собственных, у которых есть в языке оригинала нарицательные «двойники»,
чреват значительными информационными искажениями, а с точки зрения практической он привел
бы к величайшей путанице, прежде всего в топонимике.
Если бы названия, например, кубинских населенных пунктов La Cruz, La Gloria, Rey, мыса Pajaros или
гаванской улицы Virtudes стало правилом переводить, а не транскрибировать и в русском тексте эти
селения назывались бы Крест, Слава, Король, мыс именовался бы Птицы, а улица стала улицей
Добродетелей, то исчез бы даже намек на то, что данные топонимы относятся к ареалу испанской
речи, и, главное, нарушилась бы та прямая связь между объектом и его названием, о которой
говорилось выше. При подобном подходе к переводу топонимов в русском издании карты мира на
территории десятка различных стран появились бы населенные пункты с названиями Орел, Лев, Мир,
Вознесение, Троица, Согласие, Заря и т. д., и т. п., а в планах сотен иностранных городов замелькали
бы улицы Свободы, Братства, площади Победы и Славы, бульвары Независимости и Равенства.
Итак, вроде бы все просто: если переводчик работает с двумя языками, имеющими разную графику, то
он транскрибирует имена собственные согласно существующим правилам; если это языки с
одинаковой графикой, то
имя без изменений переносится из оригинала в перевод. Однако даже и в
этом простом деле появляются свои трудности и исключения из правил.
Транскрипция имен собственных: современные правила и традиция, ономастические варианты.
Несмотря на то, что борьбу за регламентацию и унификацию транскрипции иностранных слов и
имен собственных еще начали такие выдающиеся лингвисты, как М. В. Сергиевский и Л. В. Щерба,*
до сих пор случается разнобой при транскрибировании антропонимов и топонимов, что приводит к
ошибкам в понимании их и к возникновению двух и более вариантов одного иностранного имени.
Подобная вариантность в ономастике — явление, безусловно, отрицательное, осложняющее комму-
никацию. Если взять, например, одни лишь русские издания художественной, общественно-
политической и географической литературы на испанском языке и сравнить в них топонимику,
транслитерированную с языков народов бывшего СССР и восточных языков, то легко обнаружатся
ничем не оправданные разночтения. Трояко пишутся Орел — Orel, Oryol, Oriol; Иртыш — Irtish, Irtix,
Irtich;
Сикоку —
Sikok, Sikoku, Shikoku;
Пекин — Pekin, Pequin, Peking;
Харбин —
Jarbin, Harbin,