 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
106
Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. М., 1963; первая римская цифра указывает часть романа,
вторая — главу, арабскими цифрами обозначены страницы) и книге «Максимы и мысли. Характеры и анекдоты»
знаменитого французского моралиста и острослова конца XVIII в. Шамфора в переводе Ю. Б. Корнеева и Э. Л. Линецкой
(Л.—М., 1966).
Одна из героинь романа Сервантеса говорит. Вспоминая имя Дон Кихота: «... si mal no me acuerdo, don
Azote o don Gigote» (с. 370).* Санчо Панса тут же поправляет ее, называя истинное имя странст-
вующего рыцаря. В оригинале слово Quijote залает тему для звуковой вариации, реализуемой в
значимых именах Azote (плеть, кнут, бичь) и Gigote (рубленое мясо, жаркое, баранья нога).
* Здесь и далее нят. по: Miguei de Cervantes. El Ingenioso Hidalgo don Quijote de la Mancha. Cuba, 1960 (страница указывается
а тексте).
Переводчик оказывается в прямой формальной зависимости от звучания имени знаменитого идальго, но
может и должен в подобных случаях обрести свободу семантического выбора, т. е. отказаться от
точной передачи смыслового содержания результирующих компонентов испанского каламбура и
подобрать лексические единицы, рифмующиеся словом Кихот и создающие комический эффект
благодаря скрытому в них намеку на любые достойные осмеяния черты характера и личности Рыцаря
Печального Образа.
Итак, простейший переводческий прием сводится к подыскиванию нарицательного слова, отвечающего
указанным выше требованиям, на роль значимого имени. Такое слово не должно слишком походить
на русское имя или фамилию (см. об этом § 18). Обычно это достигается без особого труда, так как
опорный компонент, с которым рифмуется результанта, является иностранным словом. Но вернемся
к нашему примеру. Переводчик «Дон Кихота» исключительно удачно подыскал в русском
лексическом фонде соответствующие по форме, смыслу и функции слова-«перевертыши»: «... (а
зовут его), если память мне не изменяет, не то Дон Колоброд, не то Дон Сумасброд» (Ч. I, гл. XXX,
351 ).*
* Интересно сравнить этот вариант с переводом под редакцией Б. А. Кржевского и А. А. Смирнова. С. 317: «... а звать его
будут, если только я хорошо помню. Дон Асот или Дон Хигот». Конечно, в таком переводе весьма сомнительный
каламбур, основанный на бессмысленном созвучии. Но ведь Azote и Gigote — слова значимые.
Однако независимо от трудолюбия и находчивости переводчика поиски нужного слова не всегда могут
увенчаться успехом. В таких случаях приходится прибегать к более сложному, хотя и весьма рас-
пространенному, приему: к словотворчеству, созданию переводческого неологизма.
Когда избитый до полусмерти Дон Кихот попросил у односельчан позвать к нему вместо лекаря
мудрую волшебницу Урганду (Urganda) (I, V, 60—61), столь часто появляющуюся на страницах
рыцарских романов, безграмотная ключница славного рыцаря, никогда не слышавшая об этой даме,
искажает ее имя, осмысляя его по правилам народной этимологии на свой лад. Urganda превращается
в Hurgada, что в переводе значило бы нечто вроде 'бойкая, назойливая, баба' (замечу, что в жаргоне
hurgar означает 'развратничать, распутничать').
Воссоздавая каламбур, переводчик опять-таки вынужден опираться на транскрибированное им же
иностранное имя собственное, но созвучные с Урганда русские слова гланда, шаланда, баланда,
банда и т.п. не могут стать результирующим компонентом каламбура по разным причинам и прежде
всего потому, что их семантика слишком далека от испанского hurgada. Поэтому переводчик решает
творческую задачу уже по-иному. Подыскивается не целое слово, а какой-либо русский корень (или
основа, тема). Он может быть созвучен стимулятору или же нет, но обязательно семантическое зна-
чение этого корня должно ясно осознаваться, ибо оно составит содержание (смысл) внутренней
формы создаваемого переводчиком слова. Затем придумывается конечный формант (суффикс и
окончание), рифмующийся с опорным компонентом. Функции частей нового слова разграничены:
основа — прежде всего для смысловой игры, а конечный элемент — для каламбурного созвучия.
Так поступил Н. Любимов: он придумал слово Поганда.
Корень (поган-) созданный речевой единицы
обладает приемлемым для данной игры слов смыслом (ср. поганный, поганец, погань и т. п.) и к тому
же созвучен опорному слову каламбура. Формант -да завершает каламбурную рифму и, кроме того,
оформляет окказиональное слово как единицу русского языка, которая, однако, по своему
происхождению кажется (в данном случае это важно) взятой из иностранного источника (ср.
контрабанда, пропаганда, лаванда). Подобный же прием Н. Любимов использует при переводе
каламбура, связанного с именем другой героини рыцарских романов, королевы Мадасимы