 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
61
единой сущности: "В бой, вперед, в огонь кромешный, Он идет, святой и грешный, Русский чудо-
человек" (Твард.); "От тебя и хула – похвала" (А.Ахм.); либо служат для соединения видовых понятий в
одно, более общее, родовое понятие: "Сколько ни говорите о печальном, Сколько ни размышляйте о
концах и началах, Все же, я смею думать, Что вам только пятнадцать лет" (Бл.); "Я... не вывел ни одного
злодея, ни одного ангела [в "Иванове"]... никого не обвинил, никого не оправдал... Удалось ли мне это,
не знаю..." (Ч.).
Одним из результатов подобного соединения антонимов является оксюморон, или
оксиморон*, т.е. преднамеренное объединение в смысловое целое двух или нескольких
контрастных, несовместимых по значению единиц: "И невозможное возможно, Дорога дальняя легка"
(Бл.); "Дидро был прав, когда говорил, что искусство заключается в том, чтобы найти необыкновенное в
обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном" (Пауст.). Наряду с бесспорными антонимами, т.е.
словами, относящимися к одной и той же части речи, в создании оксюморона нередко принимают
участие противопоставленные по смыслу слова, которые являются разными частями речи. Чаще всего
это модель: прилагательное +существительное: "Взрослые дети", "Живой труп", "Горькие сладости"
(газ.), "Непохожее сходство" (газ.) и т.п. Однако встречаются и другие модели, например: "О как ей
весело грустить Такой нарядно обнаженной" (А.Ахм.) (наречие + глагол; наречие + причастие).
Нередко оксюморон создается при использовании слов, обозначающих такие понятия, которые
являются взаимоисключающими только в пределах данного контекста: "Оптимистическая трагедия",
звонкая тишина, трудное счастье, красноречивое молчание. Множество примеров такого рода находим
в стихотворениях О.Э. Мандельштама: "Пахнет дымом бедная овчина, от сугроба улица черна", «Я
проснулся в колыбели – черным солнцем осиян", "И живая ласточка упала на горячие снега", "В сухой
реке пустой челнок плывет", «А на губах, как черный лед, горит Стигийского воспоминанье звона".
* От греч. oxym
or
оn
– букв. 'остроумно-глупое'.
Словосочетания, представляющие собой слова с противоположным значением (оксюморонные
словосочетания), в силу своей неожиданности, парадоксальности являются очень эффектными,
запоминающимися. К сожалению, именно это их свойство порой Приводит к тому, что оксюморон
начинают просто-таки эксплуатировать в качестве средства, с помощью которого легко можно
Привлечь внимание читателя. Так, большое количество газетных заголовков, рекламных текстов
построено именно по этому принципу: "Вероятная невероятность", "Простота сложной ситуации",
"Беспрецедентный прецедент" и т.п. Однако следует иметь в виду, что чем неожиданней языковое
средство, тем легче ему превратиться в штамп, если к нему слишком часто прибегают. Именно этим
"грешили" зачастую наши газеты. Например, в нескольких номерах "Комсомольской правды" за август
– октябрь 1976 года находим четыре заголовка, в основу которых положен оксюморон, причем
построены они по одной и той же синтаксической модели: "Такая длинная короткая тропа", "Такая
новая древняя Вологда", "Это взрослое детское творчество", "Этот большой маленький теннис".
Подобные словосочетания стандартизировались, утратили оригинальность и воспринимаются только
как досадное свидетельство бедности стиля.
Наряду с языковыми антонимами в речи в отношения противоположности нередко вступают слова,
которые вне данного контекстa антонимами не являются. Это так называемые
контекстуальные, или индивидуальные, антонимы.
В первую очередь ими легко становятся неполные антонимы, или квазиантонимы (см. выше).
Множество подобных антонимов, так же как и антонимов языковых, находим в поэме В. Маяковского
"Облако в штанах", в которой контраст, антитеза вообще одна из главенствующих стилеобразующих
черт: "И вот, громадный, горблюсь в окне, плавлю лбом стекло окошечное. Будет любовь или нет?
Какая –
большая или крошечная?"; "Улица муку молча перла. Крик торчком стоял из глотки.
Топорщились застрявшие поперек горла, пухлые taxi и костлявые пролетки"; "Детка! Не бойся, что у
меня на шее воловьей потноживотые женщины мокрой горою сидят, – это сквозь жизнь я тащу
миллионы огромныхи чистых любовей и миллионы миллионов маленьких грязных любят".
В условиях контекста антонимизации (по выражению М.И. Фоминой)* могут подвергаться и слова,
которые в словарных своих значениях достаточно далеко отстоят друг от друга. Так, в
процитированном выше отрывке из стихотворения М.И. Цветаевой "Благословляю ежедневный труд"
наряду с языковыми антонимами выделяются слова, которые в данном контексте также
воспринимаются как обозначения противоположных явлений: "ежедневный труд"–
"еженощный сон"
(сон как 'отдых' – противоположно труду); "господню милость и господен суд" (милость как