 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
98
жениям, поведению взрослых основывается весь комплекс передачи опыта от старших к
младшим. Сохранение и передача опыта, необходимого для жизни рода, осуществляется во
многом путем подражания.
Изучая механизмы создания воображаемых смыслов, можно отметить близость
искусства и магии. Магические действия имеют целью возбудить определенное
эмоциональное состояние и тем самым оказать воздействие на вещи и цели, которыми
человек хочет овладеть. В основе как мимезиса, магии, так и искусства лежит механизм
эвокации. Речь идет об определенных приемах и средствах, позволяющих заражать человека
нужным переживанием. Магия и связанные с ней основы художественной деятельности в
первобытном обществе первоначально базировались именно на этом фундаменте. Возбужде-
ние определенного состояния происходит по принципу: подобное вызывает подобное,
изображение того или иного явления вызывает чувства, связанные с этим явлением,
животным или человеком.
Повторяющиеся приемы через изображение чего-либо знакомого целенаправленно
вызывать нужные эмоции постепенно «затвердевают» в форме определенного ритуала.
Своеобразный ритуал как определенный конструктивный принцип лежит как в основе миме-
зиса, магии, так и в основе художественной выразительности. Особенность художественного
подражания состоит в том, что субъективный отбор образов отражаемой действительности
не должен в конечном счете перечеркивать объективность художественного мира. Объек-
тивность и общезначимость художественно-образного выражения как раз и обеспечивает
присущий образам символический код, тонко шлифуемый мастером, а также устойчивость
повторяющегося конструктивного принципа, хранимого жанром, стилем, и т.д.
Уже в античной теории мимезиса было обращено внимание на то, что обычное
воссоздание окружающего мира средствами искусства не интересно, ибо в этом случае оно
захватывает много случайного и побочного. В искусстве привлекает такое отражение мира,
такая его «конфигурированность», которая ориентирована не просто на правдоподобие, а на
выражение глубинной сущности мира, т.е. правды. Под правдой (в отличие от
правдоподобия) Аристотель понимал возможность проникновения сквозь внешнюю
оболочку явления в его истинную природу. Парадокс художественного познания в том и
состоит, что для передачи смыслов, не лежащих на поверхности, необходимо
художественное пересоздание действительного мира, когда на художественной территории
знакомые вещи и явления вступают в непредсказуемые отношения.
Таким образом, искусство добывает истину не путем простого подражания
действительности, а через сгущение, уплотнение, модификацию реальной предметности,
особую организацию пространственной и временной композиции произведения. Уже
античная эстетика не сомневается в том, что художник может поступиться точностью
деталей, если этим обеспечивается большая выразительность произведения. Этим
объясняется и многократно повторяющееся в эстетике утверждение, что бытие
художественного образа часто оборачивается более реальным существованием, чем жизнь
самой натуры. Целые поколения строят свою жизнь по образцу поведения художественных
героев — произведение искусства оказывается более подлинно, чем сама жизнь. М. Горький
вспоминал толстовские слова об И.С. Тургеневе, который «написал удивительные портреты
женщин. Может быть, таких, как он писал, и не было, но когда он написал их, они появились.
Это верно, я сам наблюдал тургеневских женщин».*
* Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1995. Т. 29. С. 102.
Особенность познавательной стороны художественного образа заключается в том, что в
процессе его восприятия происходит прямое усмотрение истины, не опирающееся на
доказательство. Вот фрагмент известного поэтического произведения А. Блока:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,