 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
253
многом вопреки этому миру, путем созидания из сырья реальной действительности
подлинно человеческого мира — мира искусства.
Процесс художественного творчества, по Мальро, это процесс обретения человеком
смысла своего бытия. Во многих своих работах — «Голоса молчания», «Искушение Запада»,
романе «Годы презрения» и других — он выдвигает собственное толкование главных
возможностей и особой роли искусства в культуре XX в. Одним из центральных понятий
Мальро является понятие Абсолюта, которое он определил как совокупность высших
духовных ценностей. Поиск Абсолюта — это поиск «нашего основания быть». Великое
искусство прошлого обладало возможностью кодировать в своих шедеврах транс-
цендентальный мир абсолютных значений. Всякий раз, вступая в соревнование с Космосом,
стремясь проникнуть в Абсолют по каналам художественных форм, художник каждой эпохи
изобретал новый язык и новые приемы высказывания, выражал предельный миг бытия,
фундаментальное смысловое значение мира.
Главное, что при этом демонстрировало искусство, — это способность прорыва к
преображению мира, к созданию новой реальности из хаоса действительности. Мальро
выступает против классических теорий искусства, которые он определяет как «обязываю-
щую эстетику». Обязывающая эстетика, развивавшаяся с начала Ренессанса до конца XIX в.,
в основном концентрировалась на обсуждении имевшихся способов создания средствами
искусства иллюзии действительности, т.е. фиктивного мира, в то время как адаптированные
приемы всегда так или иначе социально ангажированы. Подлинная цель искусства — это
умение из ничто сотворить нечто. Мальро не произносит античного понятия «энтелехия»,
однако все время размышляет над возможностями искусства, интересовавшими уже
античных авторов и видевшими божественное начало художника в способности осуществить
переход хаоса в порядок, сырья— в целостность, неупорядоченной жизни— в
художественную форму. Мальро не раз повторяет, что природа — это словарь, в котором
слова существуют без смысловой связи, они нуждаются в проницательной силе художника,
улавливающего и воплощающего их смысл. Возможность онтологического прозрения,
преодолевающего поверхностный психологизм, позволяющего ощутить ритм и дух абсолю-
та, подтверждает уникальную природу художника.
Мыслитель полагает, что главным побудительным мотивом к творчеству в XX в.
становится не столько окружающий мир, сколько сама художественная среда, тот фонд
классических художественных накоплений, что с детства окружает человека. Быть
художником — это значит быть одержимым творчеством форм. «Художником человека
делает именно то, что открытие произведений искусства в молодые годы задевает его
глубже, чем открытие вещей, которые породили эти произведения».* Мальро всячески
настаивает на превосходстве художественного мира над той реальностью, которая дана в
повседневности. Художник имеет дело не с определенными приемами выражения или с
идеалами, а с озарением. С самого начала искусство становится не образным отражением
реального мира, а принципиально другим миром. Художник рождается как пленник того
стиля, благодаря которому он стал свободным от плена мира. Из этого следует вывод, что не
художник творит стиль, а стиль творит художника. Стиль уже живет в его душе до
произведения, если человек обладает сознанием художника.
* Malraux A. Les voix du silence. Paris, 1953. P. 279.
Человек не выбирает себе кумиров добровольно, ибо они не соблазняют, а
околдовывают. Для Мальро это не фраза, а глубокое убеждение в том, что художественный
мир обладает повелевающей магией, удивительной силой, подчиняющей себе все цели
человека. Как и любовь, искусство есть «не удовольствие, а страсть: оно содержит в себе
разрыв с иными ценностями мира в пользу одной захватывающей и неуязвимой ценности».
Художника и человека, поясняет Мальро, разделяет то, что они борются против разных про-
тивников. Человек борется против всего того, что не есть он сам, в то время как художник