 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
246
себя с дворянским кругом. Напротив, в повседневной жизни подчеркивается независимость
от ритуализированных форм проведения досуга; демонстративно и необычными способами
талант утверждает свою самобытность и особую избранность. Возникают единения
представителей разных видов искусств, чья жизнь разворачивается в формах, далеких от
светского политеса. Вместе с тем именно эта сфера «неотрефлектированного поведения»
культивируется и рассматривается как нельзя более органичная артисту. Это уже не салон с
неизбежной заданностью способов общения, а среда спонтанных импровизаций, в которой
внутренний мир художника является во всей обнаженности, импульсивности, пара-
доксальности несочетающихся полюсов.
Сам по себе факт тяги представителей разных искусств друг к другу с желанием
напитаться творческими энергиями во имя нового созидания свидетельствовал о важной
переориентации в сознании художника: он все более чувствует себя законодателем вкусов,
центром общественного притяжения, способным вызывать интерес не только в связи с
обслуживанием художественных интересов дворянства. Его материальное обеспечение
позволяет ему жить единственно собственным трудом и не искать особых отношений с ари-
стократией. Так постепенно складывается представление о приоритете цехового сознания,
артистический круг общения мыслится как самодостаточный и наиболее органичный для
создания творческой атмосферы; вкусы, оценки и критерии собратьев по цеху ставятся
высоко. Главных спутников и соратников в жизни художник теперь уже ищет и обретает
внутри собственной среды; ее относительной замкнутостью гордятся и стараются оберегать.
Литературные салоны как посредники между литературой и жизнью обеспечивали
контакт с издателями, представителями публики, позволяли схватывать меняющиеся вкусы и
спрос. Салоны размывали кастовость литературных элит, а еще более их размывали
литературные кружки, в которых детально обсуждались уже специальные вопросы
экономики издания, оплаты труда и т.п. Все многочисленнее становилась та среда
литераторов, которая эмансипировалась от высших классов, но и не присоединялась к
низшим слоям общества. Возникла тенденция, которую можно обозначить как социальную
интеграцию творческой интеллигенции. С развитием книжной и журнальной индустрии
стали возможными новые формы писательского общения, «вербовка» новых читателей-
единомышленников, не имевших возможности посещать тот или иной салон. Борьба за
профессионализацию литературы была завершена. Ширился состав писателей, создававших
массовую литературу, активно использовавших приемы коммерческой пропаганды и
рекламы своих произведений. Интерес к художнику в обществе возрастал уже не только в
связи с обслуживанием им потребностей высшей страты.
Как бы ни ощущал в первой половине XIX в. свою «особость» художник, литератор,
актер, поведение и культурный облик аристократа, как правило, оставались для них
безусловным примером. Художник стремился «подтянуться» к стандартам высшего обще-
ства. Вне дворянской среды утонченность как признак рафинированной духовной жизни в
целом не существовала.
С середины 50-х годов происходят во многом обратные процессы: массовое
производство интеллигенции приводит ее к необходимости выработать собственное
мироощущение, установить собственную, непривычную для прежней иерархии социальную
идентичность. В известном смысле все первые российские интеллектуалы, рекрутированные
из разных слоев, явились ренегатами, отказавшимися от страты своих родителей. Именно
такое маргинальное, с точки зрения дворянства, положение новой российской
интеллигенции побуждало последнюю к поиску особых форм сплочения, к выработке
собственного самосознания. Теперь, заняв свое место в обществе, образуя собственные
корпоративные группы, интеллигенция посягает на то, чтобы устанавливать новые,
собственные образцы приобщения к культуре, и не только для себя, но, в том числе, и для
господствующих элит.
Если попытаться выстроить иерархию деятелей искусств по проявляемому к ним
общественному интересу, а также по социально-экономическому положению, которое они