 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
245
сооружений, техники отливки скульптур, приемов композиции, перспективы и т.п. сближало
деятелей изобразительного искусства с представителями точных наук. В глазах высшего
общества польза от деятельности тех и других была очевидной. Все это делает вполне
понятным, почему, например, первым высшим учебным заведением в России, начавшим осу-
ществлять подготовку профессиональных деятелей искусства, стала не консерватория, не
театральный институт, а Академия художеств.
Нельзя в полной мере понять гибкие и противоречивые отношения дворянской
аристократии с деятелями искусства, не уяснив самобытности духа и традиций, которые
унаследовало российское дворянство. Восприимчивость к изящным художествам,
театральному, музыкальному исполнительству, желание меценатствовать соседствовали в
этой среде со стремлением дистанцироваться от импульсивности и стихии «другого» мира.
Увлечение развитием литературно-художественных способностей однозначно входило в
состав хорошего образования, но никак не могло выливаться в художественную профессию.
Можно обнаружить ряд черт, обеспечивавших близость психологии аристократа и
художника, делавших их мироощущение понятным друг другу. В первую очередь, это
связано с многосторонностью гуманистического идеала аристократии. Ее ориентация на
создание универсальной, интегрированной личности весьма близка установкам
художественной среды. Для занятий неутилитарной деятельностью, духовным творчеством
требовался досуг, которого никогда не имел рядовой человек, вынужденный работать, чтобы
жить, но преимуществами которого могли пользоваться как аристократия, так и
представители «свободных и вольных» художественных профессий.
Вместе с тем регламентированная атмосфера высшего света приводила к тому, что и в
самой художественной среде, например у литераторов, в повседневном общении всегда
помнили о «табели о рангах». Современник вспоминает: «Аристократические литераторы
держали себя с недоступной гордостью и вдалеке от остальных своих собратий, изредка
относясь к ним только с вельможескою покровительственностью. Пушкин, правда, был
очень ласков и вежлив со всеми, но эта утонченная вежливость была, быть может, признаком
самого закоренелого аристократизма. Его, говорят, приводило в бешенство, когда какие-
нибудь высшие лица принимали его как литератора, а не как потомка Аннибала».*
* Головачева-Панаева А. Я. Русские писатели и артисты. СПб., 1890. С. 7.
Известно, что литературная профессия, как дающая средства к существованию,
сложилась в России в 1830—1840-х годах. Превращение литературного творчества в
оплачиваемый гонораром труд происходило не без множества коллизий в общественном
сознании, привыкшем рассматривать «стихотворство» как любительское занятие для
собственного досуга. Так, назначение, к примеру, Н.М. Карамзину пенсии было встречено
критикой, мягко говоря, с недоумением. Неоднократно критика ополчалась и на Н.В. Гоголя
за то, что он «получал пособия от правительства»; для характеристики оплачиваемых
литераторов поначалу даже вводится обидный термин «литературные торгаши».
Сохранилось любопытное свидетельство о том, что дворянин И.С. Тургенев, ощущая
двойственность общественного мнения по поводу литературных гонораров, бравировал в
светских салонах, утверждая, что не унизит себя, чтобы брать деньги за свои сочинения, что
он их дарит редакторам журнала. «Так Вы считаете позором сознаться, что Вам платят
деньги за Ваш умственный труд? Стыдно и больно мне за Вас, Тургенев», — упрекал пи-
сателя В.Г. Белинский.
В начале 40-х годов можно было заметить, как связь с аристократией, бывшая
непременным атрибутом творчества художника, стала заметно ослабевать. Этому во многом
способствовала «эра салонов» — литературных, музыкальных, художественных, в которые
приглашалась смешанная публика и высокое положение в которых уже не наследовалось, а
достигалось. Постепенно это вело к тому, что в устройстве своего жизненного уклада,
выборе сферы общения художник не ощущает уже необходимости так или иначе соотносить