 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
224
изнурительные муки. Писатель был обременен не столько содержательными проблемами,
сколько поиском такого медиума, восприятием которого определяется тон описания и выбор
подробностей. В итоге после удачных попыток, объясняя Н.Н. Страхову свой
художественный метод, Л.Н. Толстой писал: «Само же сцепление (элементов
художественного произведения. — O.K.) составлено не мыслью (я думаю), а чем-то другим,
и выразить основу этого сцепления непосредственно словами никак нельзя».* Это и явилось
той новой художественной оптикой, которая была единственно способна выразить его
духовно-психологическое своеобразие.
* Толстой Л.Н. Письма Н. Страхову от 21.10.1876 г.
Сходные законы контрастирующего развития характерны и для процессов в психике.
Повседневная культурная среда оказывает размывающее воздействие на закономерности
общественной чувственности и восприятия. Чем больше утверждает себя устоявшаяся кон-
солидация привычных форм, приемов, закономерностей, тем вероятнее появление в
социальной психологии противостоящих, неорганизованных форм. Усиление действия в
социальных установках ядра со знаком плюс в той или иной мере оказывает влияние на
возникновение другого ядра с иной направленностью — минус. Происходит развитие по
поляризации — отрицание отрицания. Психика, освоив определенные состояния, стремится
перерасти себя. Этот же механизм отличает и динамику искусства. Искусство далеко не
всегда отпленяется только в сторону, предначертанную логикой предыдущих процессов. И
там, и здесь зачастую идет слепой поиск. Новый художественный признак может возникнуть
на основе «случайных» результатов, «случайных» выпадов, ошибок, т.е. нарушений
художественной нормы. «Литературе «закажут» Индию, а она откроет Америку» (Ю.
Тынянов), — сплошь и рядом в истории искусства мы сталкиваемся с такими фактами.
Большой интерес в этой связи вызывает разработанный рядом психологов механизм
«психической мутации». «По своему функциональному назначению этот механизм может
быть сопоставлен с ролью мутаций в прогрессивном развитии живой природы от простого к
сложному, имея в виду не лучшее приспособление к внешней среде, не повышение
устойчивости (способности к самосохранению), но такое усложнение внутренней
организации, которое позволяет живым существам осваивать новые, ранее недоступные
сферы окружающего мира».* Речь идет о том, что в своей способности самодвижения
инстинкт «разведки» психики способен превышать инстинкт самосохранения. Вот почему в
каждую эпоху мы сталкиваемся с неполной, лишь частичной осознаваемостью человеческих
желаний: они все время преобразуются, дифференцируются, меняют свою иерархию,
выступая в форме не вполне рационально объясняемых структур. Эти процессы
подтверждают возможность развития и художественного творчества, и психической
деятельности на основе самостоятельных ресурсов в осуществлении «автономных», не
всегда взаимообусловленных экспериментов.
* Симонов П.В. Эмоциональный мозг. М., 1981. С. 189.
Изучая конкретные типы культур, всегда приходится иметь в виду следующее
обстоятельство: доминирующие потребности данной эпохи как результат
филогенетического развития (история человечества как рода) не являются отправной
основой, на которой развиваются онтогенетические процессы (история конкретного
человека). Какую бы эпоху мы ни наблюдали, ступени становления духовного мира
личности в ней никогда не начинаются с вершинных результатов филогенетического
процесса. Напротив, они зачастую повторяют стадии исторического развития всего
человечества. Это приводит к заключению, что в структуре психики становящегося
индивида всегда будут существовать потребности, которые не исчерпываются содержанием
наличной культуры, а во многом присутствуют как рутинный элемент, «повторение