 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
141
Адорно ставил вопрос так: чего стоят классические накопления культуры, искусства,
философии, науки, этики, если они не смогли предотвратить варварские действия человека в
XX в.? Трудно в этой связи по инерции продолжать восклицать здравицы мировой культуре,
ведь мы убедились в том, что она недейственна, мертва, представляет собой не что иное, как
музейные ценности; это — кладбище с проржавевшими жестяными досками на памятниках,
способными вызвать лишь смущенную ухмылку. Такой итог, по мнению Адорно, есть
результат максимального возделывания рациональности, безусловно, способствующей
развитию техники, материальных условий жизни человека, но делающей его эгоистичным,
бездушным, бесчувственным.
Сам факт возделывания рациональности Адорно сопрягает с процессом подавления и
убиения человеком самого себя. Он писал, что люди, привыкшие к подавлению природы в
самих себе, т.е. к самоподавлению, неизбежно становятся послушным орудием подавления
других (и даже испытывают от этого бессознательное удовольствие). Так, агрессия,
направленная вовнутрь, оказывается подходящим инструментом внешней агрессии. Кто
хочет сегодня спрятаться за так называемые «вечные ценности», за классическое
художественное наследие, тот желает укрыться в своем провинциализме от реальных про-
цессов истории. Кто высказывается за сохранение этой «радикально виновной и паршивой
культуры», тот превращается в ее сообщника. Нацисты, уничтожившие культуру, только
приводили в исполнение приговор, уже вынесенный ей историей, — считал мыслитель. Если
культура существует сегодня только как музей, то это значит, что она уже умерла
собственной смертью, а мы этого не заметили.
Что в такой ситуации способно сделать искусство? Наиболее адекватными
современному общественному состоянию тенденциями художественного творчества Адорно
считает, в частности, экспрессионизм, который, по его мнению, помогает освободить
сознание индивида, оказавшегося одиноким в очерствевшем мире, от «последних пут
изолгавшейся культурной традиции». По этой причине немецкий социолог выступает
апологетом авангардистского искусства. Именно оно, «искусство тотального отрицания», —
единственно возможное живое явление в XX столетии. Авангардистское искусство должно
повернуться против культуры в традиционном смысле, ибо последняя стала
идеалистической, целиком превратилась в мифологему, а значит, предстает ложной и
идеологичной. Классическое искусство, по Адорно, идеологично уже потому, что без устали
умиротворяет и усыпляет человека, уводит его от остроты социальных проблем. По этой
причине классическое искусство всегда на руку правящей верхушке, любым политикам.
Дух, воплощенный в искусстве, должен повернуть против самого себя, должен
подчеркнуть себя, разоблачив свою иллюзорность в широком смысле слова. Но это можно
сделать, лишь обратившись к принципиально новым приемам художественного творчества.
Такие приемы должны показать истинное лицо человека, стоящего на пороге бездны,
человека в момент его падения. Уязвимость и беспомощность классического искусства,
преобладающего в современной художественной жизни, состоит в том, что оно не способно
противостоять обществу, а ведь когда-то именно позиция противостояния составляла
субстанцию индивида. Теперь, когда это противостояние исчезло, искусство ответственно за
то, что человек утратил свою индивидуальность. У индивида больше нет своего содержания,
которое делало бы его законным оппонентом несправедливого общественного целого.
Существование индивида в позднем капитализме — это никогда не заканчивающийся ритуал
инициации, каждый индивид должен показать на деле, что он целиком, без остатка
отождествляет себя с той самой властью, которая бьет и калечит его.
Наиболее адекватными фигурами творческого процесса XX столетия Т. Адорно считает
С. Беккета, Э. Ионеско и Ф. Кафку. Более того, мыслитель сознательно отстаивает
непонятность современного искусства, которое не может и не должно пользоваться формами
и приемами, составлявшими арсенал классического искусства. Падение личности с ее
субъективным содержанием делает правомерным непонятность произведений нового
искусства. Эти произведения призваны воплотить крик загнанного и задавленного человека,