 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
29
деформировать любую часть внутренне гармоничного Космоса. В отличие от европейского
антропоцентризма, обособляющего и возвеличивающего социальную среду над остальным миром, в
восточной картине мира Космос неделим. Это парадоксальным образом согласуется с выводами
новейшей глобалистской теории, устанавливающей взаимозависимость судеб человечества и природы и
ориентирующей на коэволюционную перспективу развития, исключающую технологический
волюнтаризм.
Аналогичный императив отражен в даосистском принципе «ву-вей»: «оставлять вещи в покое,
позволить природе идти своим путем», принцип ву-вей «это знание о том, как обойтись без
вмешательства»*.
* Нидам Дж. Общество и наука на Востоке и на Западе. // Наука о науке. Пер. с англ. М.: Наука, 1996. С. 169.
Если принципы индо-буддийской и конфуцианско-даосистской культур указывают на
специфическую альтернативу аскетического воздержания от произвольных, «незаконопослушных» в
отношении космического порядка действий, то африканский и латано-американский культурный
архетипы, возможно, указывают на альтернативный активизм, воспроизводящий коллизию образов-
символов Прометея и Орфея. Реконструированный Ж.-П. Сартром миф о «черном Орфее», нашедший
затем отражение в концепции «негритюда» Леопольда Сенгора, в какой-то степени уже реализовался.
Он сыграл свою роль в истории США, смягчив ригоризм и технологическую необузданность
англосаксонской протестантской культуры карнавальным духом негритюда. «Черный Орфей» смягчил
и пуританизм Новой Англии, и крайности американского «дикого Запада», модифицируя
специфический североамериканский активизм в духе бескорыстного неоязыческого художничества. В
каменные джунгли просочилась витальная струя, хотя строгий порядок этого нового Рима в результате,
несомненно, пострадал.
Орфическим потенциалом также заряжена и латиноамериканская культура, повседневность
которой пронизана мифом. Об этом свидетельствуют не только романы Ж. Амаду, но и рафинированная
поэтика Г. Маркеса. Нет, это не аскетика Востока, не воздержание от волюнтаристских импровизаций,
это форма альтернативного активизма, в котором художественный гений довлеет над инженерно-
конструктивистским гением Запада. Интенцией этого активизма является не прикладная польза, а
полнота самовыражения. Если определение homo
ludens звучит метафорическим преувеличением по
отношению к западной «цивилизации досуга», то применительно к латиноамериканской поэтике
повседневности оно выглядит вполне уместным. Данная поэтика выходит за пределы декоративных
орнаментировок суровой повседневности. Она предстает как способ восстановления прерванной связи
социального и природного начал — своего рода реставрированной магической техникой, приобщающей
человека к великому карнавалу живого играющего Космоса.
Свое место в этом альтернативном универсуме грядущего, несомненно, принадлежит и России.
Циклы российской истории — то же чередование западно-восточных фаз, только в отличие от
цивилизаций Востока это чередование является внутренней судьбой России, продуцируясь изнутри.
Россия — хартленд, центральное место планеты, не только в геополитическом смысле, но и в
историософском. Здесь находятся стяжки не только мирового западно-восточного пространства, но и
формационного времени.
Согласно нашей гипотезе формационные сдвиги связаны с гетерогенной западно-восточной
структурой человечества. Каждый формационный сдвиг — это смена доминанты: западной на
восточную или восточной на западную. Каждое из «полушарий» человечества содержит и западные, и
восточные импульсы, различаясь лишь соответствующими доминантами. Внутренняя цивилизационная
преемственность определяется устойчивостью доминанты. В то же время единство мировой истории
предопределяется тем, что в каждой из ее чередующихся фаз, восточной или западной,
соответствующая доминанта захватывает и противоположную сторону — в ней резко усиливаются
позиции адептов «чужого» принципа.
В России же, как гетерогенной западно-восточной стране, эпохи формационных переходов
раскалывают население на две практически равносильные части. Этим объясняется ожесточенность
происходящих в ней реформационно-революционных процессов. Россия — восточная страна по своей
структуре, в ней преобладает не индивидно-номиналистическое, а соборное начало. Но в
мотивационном отношении она приобщена к западному прометеизму, ее увлекают вселенские проекты
фаустовской культуры. На Востоке ее воспринимают «полпредом» Запада, на Западе — носителем