 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
28
Индивидуалистическая «мораль успеха» получает настоящее оправдание лишь в случае, если
окружающий мир представляет собой пустое пространство и выдает карт-бланш волюнтаристской
активности ненасытного «разумного эгоиста». Напротив, если окружающий мир насыщен имманентно
присущими ему упорядоченностями, то этому волюнтаризму сразу же кладется предел. Для
формирования должной восприимчивости к скрытым гармониям мира требуется восстановить
коллективистскую парадигму мышления и соответствующую ей аскетическую мораль.
Сегодня и природа и культура, уставшие от перегрузок модернизации, требуют реабилитации
старых, вытесненных и подавленных в западнической фазе цикла, форм мироощущения. Если
полноценное технологическое дублирование разрушаемой природной среды невозможно, то возврат к
экологической аскезе неизбежен. Жертвовать коллективным благополучием человечества ради
удовлетворения необузданной потребительской похоти «последовательных индивидуалистов» далее
немыслимо. Полагать, в духе методологии технологического детерминизма, что на каком-то витке
технического прогресса все само-собой образуется, у нас тоже нет никаких оснований.
Мы уже знаем сегодня, что парадигмы технического развития задает культура. Фаустовская
культура породила адекватный ей технологический империализм, ибо характерный для нее субъект-
объектный принцип изначально приписывал окружающему миру статус простого средства или «бытия-
для-другого». Поэтому вместо того чтобы уповать на спонтанные самокоррекции технического
прогресса, необходимо изменить лежащую в основе такого прогресса духовно-ценностную мотивацию.
Вполне возможно, что не всякие мотивации можно конвертировать в техническое творчество. Не
исключено, что соответствие номиналистическо-индивидуалистического принципа в культуре
известному нам из истории промышленному перевороту носит принципиальный характер:
жизнеустроительные принципы другого типа, пожалуй, вообще не могут быть конвертированы в
технологии. Это означало бы, что грядущий духовно-ценностный переворот воплотится не в виде
альтернативных технологий, а в виде воздержания от технологического творчества в каких-то
табуированных сферах ряд современных научно-технических открытий, безусловно, не следует
воплощать в жизнь. Таковы, например, эксперименты в области генно-молекулярной инженерии, там,
где они прямо затрагивают генную безопасность человечества, в области клонирования и др.
Технологический энтузиазм великого маргинала Вселенной, однажды объявившего, что природа —
всего лишь мастерская и ее внутренний порядок ни к чему нас не обязывает, сегодня прямо ведет к
глобальной катастрофе.
Требуется нечто большее, чем коррекция отдельных технологических практик: требуется
усмирение необузданной прометеевой гордыни средствами новой духовной реформации. Источники
такой реформации вряд ли можно отыскать на Западе. Дело не только в нынешней эйфории, вызванной
победой Запада в холодной войне. Реформационный духовный потенциал подорван в ходе духовной
экстравертизации западной культуры, осуществленной эпохой модерна. Судя по всему, в ходе
пятивековой эпопеи европейского модерна был существенно нарушен баланс между интравертной,
обращенной вовнутрь культурной активностью и технологическим активизмом экстравертного типа.
Умопомрачительное технологическое могущество сегодня сочетается с крайним духовным убожеством
«человека одного измерения». Без опоры на мощную духовную традицию иноцивилизационного типа
эту тенденцию вряд ли удастся переломить.
Грядущая «восточная» фаза исторического мегацикла открывает в этом отношении новые
возможности. Предстоит, в частности, реабилитировать богатейший опыт индо-буддийской
цивилизации, оказавшейся наименее восприимчивой к соблазнам фаустовской культуры — реестр ее
техноэкономических достижений на сегодня, пожалуй, ??же, чем у других незападных цивилизаций.
Многообещающим потенциалом альтернативности обладает буддистский принцип
неиерархичности элементов живого мира. Мельчайшее насекомое наделяется здесь не меньшим
символическим и ценностным значением, чем тот, кто в Европе признан венцом творения. Все
элементы мира признаются, во-первых, взаимосвязанными (принцип перевоплощения предполагает
интимнейшую взаимозависимость судеб всего живого), во-вторых, самоценными, исключающими
утилитарно-функциональное отношение. Это повышение статуса элементов природного мира
исключает его деление на этически обязывающую социальную среду и этически нейтральную,
природную, в отношении которой человеку выдается карт-бланш.
Когда на Востоке говорят об этике ненасилия, имеют в виду отнюдь не только этику
межчеловеческих отношении. Ненасилие означает воздержание от действий, способных так или иначе