 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
15
она окажется фундированной лишь в том случае, если человек как демиург опередит Бога или, иными
словами, если сконструированный им искусственный Космос будет лучше и совершеннее природного.
* В нашей литературе по глобальным проблемам с таких позиции выступал в частности Е.Т. Фадеев: «...коль скоро данная
природой среда не устраивает людей... надо найти средства и способы соответствующих преобразовании..., сначала каких-то
фрагментов, а затем и всего нашего земного природного окружения» (Марксизм-ленинизм и глобальные проблемы
современности. Вып. 1. М., 1984. С. 255).
Как известно, тезис о превосходстве искусственных материалов над естественными не только вошел
составной частью в технический миф Запада, но с середины XX в. начал осуществляться на прикладном
уровне в химии полимеров, что привело к всемерному распространению заменителей и проч. Статус
природного начала в глазах западного человека необычайно понизился. Самое пикантное состояло в
том, что этот процесс принижения природного в пользу сконструированного затронул и самого
человека, природная ограниченность которого стала предметом безжалостной технологической иронии.
Родилась задача конструирования искусственного интеллекта, во всех отношениях превосходящего
человеческий. Апофеозом апологетики искусственного стал миф об «эре роботов», призванных
покончить с «эрой людей».
Круг замкнулся: предельная гордыня прометеева человека, задумавшего превратить весь мир в
средство, привела к предельному самоуничтожению и самоотрицанию человека как рудимента
архаичного природного мира. При последовательном развитии прометеева принципа технологизации
мира неминуемо наступает момент, когда главной мишенью технологической иронии становится сам
человек как существо, скованное природной телесностью. Программа технологизации последовательно
ведет к созданию целиком постчеловеческого мира*.
* См. об этом: Kymapeв B.A. Естественное и искусственное: борьба миров. Н. Новгород, 1994.
Соответствующие тенденции понижения статуса человеческих, духовных факторов проявились в
методологии базисно-надстроечного и технологического детерминизма, в поисках совершенного
экономического механизма и проч. Объединяет все эти поиски принципиальное недоверие к человеку,
отношение к нему как к слабому звену технологически сконструированного мира. Не случайно
современный либерализм третирует ценностно-ориентированных, пассионарных людей как
представителей архаической политической культуры, не вписывающихся в рациональный порядок
эпохи модерна.
Таким образом, тупики западного прометеизма явственно обнаруживаются, когда мы доводим до
логического конца его мироустроительную программу, связанную с последовательным вытеснением
всего естественно-несовершенного искусственно-совершенным — вплоть до построения
искусственного постчеловеческого мира.
Но наряду с аксиологической критикой западного прометеизма не менее важна его методологическая
критика. Главное здесь состоит в том, чтобы понять, что амбиции техницизма, задумавшего
сконструировать среду с заранее заданными свойствами, целиком сродни амбициям социалистического
планирования, связанного с замыслом тотального преодоления стихии рынка. Ф. Хайек прекрасно
показал «пагубную самонадеянность» социалистического проекта рационализации экономической
сферы, подчеркнув бесконечно сложный характер рыночных связей, отличающихся к тому же
непрерывной динамикой. Рыночная конкуренция, отметил он, есть процедура открытия таких фактов,
которые в принципе невозможно определить и предсказать заранее*. Собственно, Ф. Хайек
сформулировал в частно-научной форме один из общих принципов современной постклассической
картины мира, основными концептами которой выступают: сложность, нелинейность, необратимость**.
* Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989. ¹ 12.
** Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса / Пер. с анг. М.: Прогресс, 1988.
Но разве миру природного космоса не свойственна сложность, нелинейность, необратимость? Разве
процессы, происходящие в нем, в особенности в органической его части, не являются процедурой
открытия таких факторов, которые в принципе не поддаются тотальному прогнозированию и
моделированию? Любая очередная попытка такого моделирования чревата эффектом бумеранга в виде
появления новых, непредусмотренных факторов и эффектов. Тотальное планирование природы —
гораздо более экстравагантная и самонадеянная амбиция фаустовской культуры, чем всеми уже
осужденное частное ее проявление в виде социалистической «победы» над рынком.