 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
135
целом за пределы догматического провиденциализма, перед лицом зла, творимого людьми в истории,
Нестор вынужден выступить с теодицеей, т.е. оправданием Бога.
Бог «всемогущий» и «всеблагой» побуждает людей к добрым делам. Что касается зла, то оно
проистекает по «наущению дьявола», ненавидящего добро. Разными хитростями бесы пытаются
отвратить христиан от Бога. Но дьявол не всемогущ, а его бесы немощны и успех их козней возможен
лишь «по попущению Божьему». За «попущением» зла, согласно летописцу, стоит греховность,
своеволие людей, их непокорность Богу. Но бывает зло, совершаемое злым человеком по собственной
воле. Такой человек, «усердствуя злому делу, хуже беса, ибо бесы Бога боятся, а злой человек ни Бога
не боится, ни людей не стыдится»*. К таковым злодеяниям Нестор относит, в частности, убийство
Святополком Окаянным Бориса и Глеба.
* Повесть временных лет. С. 151.
Наряду с этим есть и другой тип тотального зла, вроде нашествия иноземцев или моровой язвы.
Нестор полагает, что такие несчастья есть результат гнева Божьего, когда Бог сам, минуя дьявола,
наказывает людей за их грехи. Бог неумолим в гневе своем, он карает людей за «наглость» и
«гордыню», обращает их праздники в плач, песни — в рыдания. При этом особую роль выполняют так
называемые «бичи» Божьи, в виде нашествия «поганых», попуская которым Бог, предупреждает людей,
дабы они воздерживались от злых дел. Но и в подобных случаях летописец оправдывает Бога, который
наказывает нас с «безграничной любовью» и «неизреченным человеколюбием», ибо, будучи
наказываемыми праведно и достойно, будем веру иметь. И, заключает он: «Да никто не
дерзнет
сказать, что ненавидимы мы Богом». В этих наивных рассуждениях, может быть, впервые в русской
литературе поставлена одна из фундаментальных историософских проблем — проблема зла в истории,
над разрешением которой бились такие умы русской философской мысли, как Вл. Соловьев, П.А.
Флоренский, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев.
Большой интерес с точки зрения формирования историософских суждений, или «древлего
любомудрия», представляет сохранившийся текст «Слова о законе и благодати», написанный между
1037 и 1050 гг. митрополитом киевским Иларионом. «Слово» изобилует библейской символикой и
богословской риторикой. Но, обращаясь к пастве, Иларион уверен, что будет понят ею: «ведь не
несведущим [мы] пишем, но с преизбытком насытившимся книжной сладости»*.
*Иларион. Слово о законе и благодати // Златоструй. Древняя Русь XI— XIII веков. Антология. М., 1990. С. 107.
Иларион сознательно нарушает один из догматов христианского вероучения о том, что благодать
есть исполнение закона. В «Слове» закон и благодать в духе складывающейся православной традиции
оказываются отделенными друг от друга. Под «царством закона» им подразумевалась ветхозаветная
история иудейского народа, избранного Богом для соблюдения продиктованного им Закона. Однако
иудейский народ не оправдал чаяний Бога, ограничившись лишь заботой о собственном спасении,
усматривая в других народах рабов, недостойных промысла Божьего, поставил и себя в положение раба
по отношению к Господу. Не случайно царство закона символизирует в «Слове» рабыня Агарь, которая
могла породить только раба. Ей противопоставляется свободная Сарра, родившая в старости по Божьей
благодати свободного сына Исаака, из рода которого явился Спаситель мира. Это событие послужило
прологом смены несовершенного «царства закона» «царством благодати», открытого Новым Заветом
Христа. Закон был лишь предтечей истины и благодати, благодать же является «служителем будущего
века, жизни нетленной». «Прежде [был дан] закон, а потом благодать, прежде — тень, а потом истина,
— да разумеет читающий!» — так настойчиво Иларион расшифровывает символический смысл
противостояния Ветхого и Нового Заветов своим читателям. И далее подводит их к основному выводу,
ради которого и было написано «Слово». Если в «царстве закона» блюсти закон было поручено одному
«богоизбранному народу» — евреям, не оправдавшим, однако, заветов Бога, то в «царстве благодати»,
возвещенному Христом, все народы равны. Более того, благодать распространяется в первую очередь
на «новые народы», не испорченные гордыней. «И подобало благодати и истине воссиять над новым
народом. Ибо не вливают, по словам Господним, вина нового, учения благодатного «в мехи ветхие»,
обветшавшие..., а иначе прорываются мехи и вино вытекает. Но новое учение — новые мехи, новые
народы! И сберегется и то и другое».
К числу новых народов принадлежит и русский народ. Этот новый в христианстве народ уже обрел
славу «во всех концах земли». Вера благодатная, распространяясь по всей земле, дошла и до нашего