 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
110
"Берегитесь слушать этого обманщика, — вы погибли, если забудете, что продукты земли принадлежат
всем, а сама земля — никому" («Рассуждение о неравенстве») свидетельствовал об отрицании Руссо
идеи исторического прогресса, а фраза о земле, не принадлежащей «никому», стала символом
социализма.
В своих рассуждениях об антропологической революции Руссо исходил из того, что у человека
присутствуют два животных чувства: себялюбие (инстинкт самосохранения) и приниженность
(инстинкт укрытия), но отсутствуют врожденная агрессивность и злоба — «человек от природы добр».
Это дало основание А. де Лекену саркастически заметить, что рассуждения Руссо напоминают миф о
добром людоеде, для которого «нет разницы между прогрессивным этнографом и реакционным
миссионером». И закончить: «Древнее общество не лучше нашего, если мы его лучше изучим, может
быть, нам удастся найти средство избавиться от недостатков нашего»*.
* Lesquen H. de et le lub de 1'Horloge. La politique du vivant. Paris. 1979. P. 26.
Идеализируя человека в «естественном состоянии», Руссо обрушивается на науки и искусство,
которые «портят человека», выступает в защиту морали и «скромного невежества», необходимых для
улучшения «человеческого рода». Он решительно не приемлет (и это ярко проявилось в его споре с
Вольтером и энциклопедистами) цивилизаторскую роль науки и искусств, критикует их за «эстетизм»,
усиливающий дух соперничества, провоцирующий столкновения и, в конечном итоге, множащий
неравенство. Руссо выступает поборником строго морального регламента, в очередной раз доказывая,
что благими намерениями вымощена дорога в ад. Симптоматично противопоставление им моральных и
эстетических ценностей, интуитивное угадывание того, что эстетическое мироощущение несовместимо
с моральным регламентом в виде все и вся нивелирующего эгалитаризма. Коллективные ценности для
Руссо важнее, чем права индивида, и он готов употребить разум с единственной целью, вновь вернуть
человека в «естественное состояние», иначе говоря, превратить его в «общественное животное».
Если история имеет старт, а прогресс аннулирует целостность человека, то необходимо моральными
средствами ограничения индивидов, преодоления противоположности частных интересов
общественным, на основе «общественного договора» создать идеальное общественное устройство, в
котором личные интересы будут подчинены общественным, а человек — коллективу. Из этой схемы
сам собою напрашивается вывод: «если человека можно воспитать, то его можно сделать идеальным».
Следовательно, весь вопрос заключается в воспитателях, к числу которых относит себя Руссо.
Таким образом, начав с человека, Руссо заканчивает собой, что дает нам основание заключить:
руссоизм — это антропоцентризм без антропологии или карикатура на самого себя.
Историософский смысл руссоизма состоит в танатосном характере его эгалитаризма, отрицании
живой жизни в виде эстетических ценностей, навязывании жестокого морального регламента,
унифицирующего и обезличивающего человека и уподобляющего общество стаду покорных скотов. В
нем нет места человеческому различию, укорененности, состязательности, игре; во имя пресловутого
равенства (синонима небытия) в жертву должны быть принесены все эстетические категории и
ценности жизни, «все женщины и мужчины должны стать одинаковыми».
Для достижения этого жуткого состояния разум человека должен самообратиться, а рациональность
получить свое законченное выражение, полностью совпав с нравственностью, моральным рeгламентом.
Сам же моральный регламент — уподобиться некоей «естественной религии», крайнему проявлению
атеистического монотеизма, нивелирующего все и вся под катком эгалитаризма. Равенство — символ
веры части французских просветителей, который свидетельствовал о «преступлении грани»
рационального развития, об антропологическом несоответствии носителей эгалитаристской
ментальности надвигающейся фазе антропогенеза в виде грядущих манифестаций острой конкурентной
борьбы и умножающихся нагрузок на человеческий фактор.
Итак, историософия Просвещения во Франции неоднозначна; подавляющее большинство
французских просветителей продолжило интеллектуальную традицию Декарта, верифицировавшего
положение человека в мире его разумом, и подготовило переход к рациональному восприятию
действительности на основе приведения мышления в соответствие с рационалистическим
мировоззрением, что знаменовало собой начало новой фазы антропогенеза в истории Европы, тогда как
меньшая их часть, во главе с Мелье и Руссо, «не справилась» с ментальной революцией и своими
танатосными, эгалитарно-утопическими построениями дискредитировала «идею человека» в истории.
Якобинский террор Французской революции продемонстрировал истинную ценность «гуманистических