 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
23
Бруно и Н. Коперник думали иначе. Следовало ли в этих условиях подчиняться мнению большинства и
пренебречь мнением Бруно и Коперника?
Вопросы эти – не пустые и
не праздные. Они свидетельствуют, что демократический суверенитет
избирателей, как и свободное соревнование партий, предполагает условия, которые не всегда легко
принять.
Демократия основывается на следующих жестких постулатах:
1. История непознаваема: нет и не может быть такой партии, которая могла бы открыть всем
таинственный смысл и конечные перспективы истории и на этом основании лучше знала интересы
народа, чем сам народ. Именно потому, что все партии равны в своем историческом неведении, они
равны и перед избирателями.
Итак, таинственный мрак истории – вот плата за демократию. Это приходится сегодня подчеркивать,
потому что история, кажется, повторяется. Сегодня у нас вместо прежнего коммунистического
авангарда появился новый демократический авангард, который сменил учение, но не сменил саму
авангардистскую установку. Ему снова кажется, что он, на этот раз не благодаря Марксу, а благодаря
М. Фридману (Чикагская школа)*, лучше знает объективную логику прогресса и потребности
развития, чем темное большинство народа, и потому он снова задумывается: а стоит ли уступать воле
«этого» народа, способного сделать «неправильный» выбор и провалить демократическую партию на
выборах? Не случайно сегодня ведется столь ожесточенная критика большинства, удостаиваемого
самых нелестных эпитетов (красно-коричневое, агрессивно-послушное и т. п.).
* Чикагская школа – течения в социологии (20– 30 годов) и в экономической науке (60–80 годов), связанные с
Чикагским университетом. Сегодня имеется в виду именно экономическое направление (М. Фридман, Г. Бэккер, Дж. Мут),
включающее монетаризм (концепцию «дорогих» денег, т.е. ограничение денежной эмиссии и удорожание или ограничение
всех видов денежного кредита) и «экономику предложения» – стимулирование предпринимательской активности – путем
снижения налогов, поощрения инвестиций, устранения преград, мешающих свободной конкуренции.
2. Нет никакой объективной политической истины, которая может быть открыта меньшинством и в
качестве объективной навязана большинству, выступающему в этих условиях носителем субъективного
мнения. (Вспомним пример с Бруно и Коперником.)
Как только в политике
мы начинаем
противопоставлять объективную истину субъективному мнению избирателей, мы сразу же ставим под
сомнение демократический суверенитет народа – его право выбирать правителей.
Следовательно, в политике истина выступает не в качестве объективной, а в качестве
конвенционалистской (принятой по соглашению). Принять эту теорию нелегко, как и принять
непознаваемость истории. Но, не уплатив эту цену, мы не усвоим демократический менталитет,
основанный, как мы видим, на агностицизме* и скептицизме.
* Агностицизм
– первоначально: позиция неведения относительно существования или несуществования Бога; в
современном философском смысле – неверие в возможности познания мира, достижения объективной истины.
3. В основе демократии лежит терпимость, а скептики всегда терпимее фанатиков высшей истины.
Но не всякая культура готова платить эту цену за политическую демократию. Требуется
соответствующая подготовка за пределами узкополитической области. Такую подготовку и прошел
Запад в ходе Реформации*. Как известно, тогда существовала инстанция, присвоившая себе
монополию на толкование Священного Писания и воли самого Господа Бога.
* Реформация
– религиозно-политическое движение XVI века в Европе, родившее протестантизм. Ознаменовалось
национализацией религии, избавившейся от опеки папского престола, и новым, более независимым отношением верующих с
клиром.
Папистская католическая традиция исходила из невозможности прямого диалога мирян с Богом,
утверждая, что самостоятельно миряне не могут выработать «правильного» теистического
мировоззрения и потому нуждаются в неустанной опеке церкви. «Любое внутреннее сопротивление
церковной опеке тотчас парировалось тем, что лучшие и подлиннейшие побуждения индивида
таинственны до неощутимости, что человек сам не ведает, чего он в действительности хочет,
заблуждается в отношении своего призвания, блага, пользы, коренного интереса и т. д. Чего мирянин
хочет нехотя, того церковь хочет для него сознательно, ибо мыслит и знает за него»*.
* Философия эпохи ранних буржуазных революций. М., 1983. С. 163- 164.
Церковь потому имеет право вести паству, не испрашивая ее согласия, что лучше знает высшие