 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
115
Теократическое движение имеет свою оправданность и свои перспективы в нашу
постиндустриальную эпоху, столкнувшуюся с глобальными проблемами, порожденными
богоборческим модерном. Но это движение должно считаться с тем, что в центре постиндустриальной
эпохи стоит уже не материальное, а духовное производство, не предприятие, а университет.
Следовательно, теократическое движение должно не отталкивать университет от себя своею
идеократической нетерпимостью, а найти с ним общий язык. По-видимому, именно из диалога
университета и церкви может родиться феномен постиндустриального общества с православным лицом
— если ему вообще суждено родиться.
Второй наряду с интеллигенцией силой, с которой теократическому движению предстоит вступить в
диалог, является национальное предпринимательство. Сегодня ведущий предпринимательский слой в
России представлен компрадорской буржуазией, связанной большей частью не с продуктивной
экономикой, а с финансово-спекулятивными аферами, с банковским капиталом. Этот капитал ничего не
инвестирует в национальную экономику и больше служит специфическому финансовому
интернационалу, заявляющему, что национальный экономический суверенитет вообще является
устаревшим понятием, ибо центрами стратегических экономических решений стали такие
вненациональные инстанции, как МВФ, МБРР и др.
Таким образом, предпринимательство «новых русских» знаменует собой ревизию классического
препринимательства по двум решающим критериям:
1) оно является не национальным, а антинациональным, компрадорским;
2) оно связано не с производительной деятельностью и характерными для нее чертами —
бережливостью, партнерской ответственностью, моралью накопления (всем тем, что применительно к
западному предпринимательству М. Вебер связал с протестантской этикой и что у нас когда-то
проявилось в старообрядческой этике), а с криминально-спекулятивными аферами, требующими и
соответствующей психологии.
Ясно в этих условиях, что перед Россией стоит задача,
не отказываясь от предпринимательства, не
реставрируя антирыночную утопию, решать эти проблемы. Может быть, теократическое движение
станет одной из реальных исторических альтернатив компрадорско-криминальному альянсу,
разрушающему и разлагающему Россию. Но эта перспектива открывается лишь в том случае, если
теократическое движение не станет просто репрессивным по отношению к рыночной экономике и
предпринимательству. Теократическая аскеза не должна принимать форму принципиального,
садомазохистского отвращения к телесно-материальным проявлениям человеческой активности в мире.
И в этом отношении нам предстоит реабилитировать православную традицию, которая в своих
глубинных истоках и в своих высших творческих формах отнюдь не страдала гнушательством к
телесной стороне мира.
Одним из высших достижений православной мысли является учение св. Григория Паламы (XIII век).
Он решительно выступал против дуализма неоплатоников, противопоставляющих тело, как «темницу
души», «сосуд мерзостей и пороков», горней устремленности духа. Как пишет И. Мейендорф, «св.
Григорий Палама чрезвычайно живо чувствует противоречие между Евангелием и спиритуализмом
платоников; для него тело не есть седалище зла в человеке»*. Православная аскетика Гр. Паламы
ничего общего не имеет с бегством от материи индуистов или неоплатоников. Напротив, здесь
утверждается мотив светлого космизма, весьма близкий и русской народной традиции (образ Великой
Матери-Земли), и позиции русской православной церкви в пору ее высшего творческого подъема (XIII-
XIV века). Живопись Андрея Рублева — это явленный в красках образ светлого космизма, где материя
(природа) не отлучена от Бога, а выражает трепет Божественного творчества и откровения. Как учит Гр.
Палама, Бог всецело обнаруживается, живет в «каждой из богодостойных энергий». «Замысел Божий о
вещи — не отвлеченное понятие, но сама эта вещь по преображении (пресуществлении, одухотворении)
своей эмпирической природы»**.
*
Мейендорф Иоанн. Жизнь и труд святителя Григория Паламы. Спб., 1997. С. 202.
** Хоружий С.С. После перерыва: Пути русской философии. М.,1994. С. 53.
Эта идея о приобщенности телесного Космоса к благодати, о неутраченных Божественных
потенциях тварного мира, была воспринята деятелями русского религиозно-философского ренессанса
начала XX века. Начиная с B. C. Соловьева, в русской религиозно-философской мысли нащупывается
синтез религиозного и эстетического начал. Ключевым здесь является понятие Софии — Премудрости
Божией. В Ветхом Завете София говорит: «Я родилась... когда еще Он не сотворил земли,. когда Он