 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
162
социальным порядком я понимаю любое социальное целое — племя общину нацию
социально-экономическую формацию, — определяющим признаком которой является
обслуживание и поддержка интересов некоторой входящей в него группы людей или класса.
Эти интересы могут быть самыми разными — от соблюдения давних традиций и сохранения
династии до накопления капитала или реализации каких-то иных целей, доминирующая
группа или класс также могут быть самыми разными — это могут быть все взрослые
мужчины, входящие в племя, члены королевской семьи, представители класса собственников
или политической элиты. Каждая цель такой группы или класса, в свою очередь
подразумевает существование различных обеспечивающих институтов — будь то градация
социальных прерогатив, характерная для наследственных монархий, или фирмы и другие
специфические институты характерные для социальных порядков, ориентированных на
капитал.
Капитализм, разумеется, является представителем порядка последнего типа, чьи
сложные характеристики мы не имеем возможности подробно здесь обсуждать.* Для целей
настоящего исследования важно то, что капитализм как бы сильно он ни отличался от
докапиталистических формаций в одних аспектах, в других очень на них похож. Та точка
зрения, которая отделяет капитализм от предшествующих ему социальных формаций,
сосредоточивается на доминирующей роли рыночных отношений. Другая, которая связывает
капитализм с предшествующими обществами, позволяет заглянуть "дальше" и "глубже"
рынка и обнаружить социальные и политические командные структуры, роль которых рынок
игнорирует или маскирует.
* Я попытался сформулировать их в своей работе (Heilbroner, 1985).
Именно эта двойственность точек зрения и объясняет мою нерешительность в вопросе о
том, имеем ли мы право утверждать, что в условиях капитализма экономической теории
наконец удается занять подобающее ей главенствующее положение. Я уже говорил о том,
что капитализм невозможно понять, не используя специальные аналитические возможности
этой науки. С другой стороны, эти же самые аналитические возможности скрывают самое
примечательное в капитализме, а именно то, что это единственная социальная формация,
способная замаскировать (даже от тех, кто пользуется ее плодами) тот способ, которым
присущая ему "система" обеспечения служит интересам социального порядка, подсистемой
которого он является. Действительно, несомненная важность рыночного механизма
заслоняет собой тот факт, что социальным укладом является именно капитализм, а не сам по
себе рыночный механизм. Элементы рынка — люди, оптимизирующие свои доходы,
конкурентная среда, юридическая база контрактных отношений и прочее — жизненно важны
для исторической миссии капитализма — миссии накопления, но сама по себе эта миссия не
вытекает из этих рыночных элементов. Она вытекает из древних как мир человеческих
интересов — стремление занять подобающее место в иерархии, жажды власти, господства
славы борьбы за престиж,— о которых рыночная система ничего не может нам поведать.
Неудивительно, что научная школа, рассматривающая экономическую систему в отрыве от
этих мотивов, возводит теорию выбора на командную высоту и провозглашает стремление к
общему равновесию имманентной ее тенденцией (подробнее см. Heilbroner, 1985. Ch. 2).
Экономическая наука, таким образом, принимает экономическую систему за живую
модель капитализма, среди категорий и концепций которой есть вс¸ необходимое для его
понимания. Именно здесь экономика обнаруживает свою фатальную немощь в качестве пре-
тендента на универсальную науку и сво¸ мошенничество в качестве имперской доктрины.
Прежде всего этот обман заключается в том, что экономика представляется нейтральной
наукой, а не системой объяснения капитализма, несущей в себе идеологический заряд. Это
проявляется во многих отношениях. Например, такой важнейший термин, как "эф-
фективность", выда¸тся за квазиинженерный критерий, хотя на самом деле негласное его
назначение заключается в максимизации выпуска продукции с целью получения прибыли, а