 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
147
В самом деле, я пришел к убеждению, что экономический подход является
всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению — в условиях
денежных или теневых, вмененных цен, повторяющихся или однократных, важных или
малозначащих решений, эмоционально нагруженных или нейтральных целей; он применим к
поведению богачей или бедняков, пациентов и врачей, бизнесменов и политиков, учителей и
учащихся. Сфера приложения понимаемого таким образом экономического подхода
настолько широка, что она покрывает собой предмет экономической науки, если следовать
приведенному выше ее определению, в котором говорится об ограниченных средствах и
конкурирующих целях. Именно такое понимание согласуется с этим широким, не
признающим никаких оговорок определением, а также с высказыванием Шоу, вынесенным в
эпиграф настоящего очерка.
Экономический подход к человеческому поведению не нов, даже если иметь в виду
внерыночный сектор. Адам Смит нередко (хотя и не всегда!) придерживался этого подхода
при объяснении политического поведения. Иеремия Бентам не скрывал своего убеждения,
что исчисление наслаждений и страданий приложимо ко всякому человеческому поведению.
"Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей, страдания и
удовольствия. Им одним предоставлено определять, что мы можем делать и указывать, что
мы должны делать. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что мы говорим, что мы
думаем" (Бентам, 1867*). Исчисление наслаждений и страданий, по его словам, применимо
ко всему, что мы делаем, что мы говорим, и не ограничивается одними только денежными
соображениями, повторяющимся выбором, малозначащими решениями и т.п. Бентам
прилагал свое исчисление к чрезвычайно широкому кругу форм человеческого поведения,
так что в одном ряду с рынками товаров, и услуг оказывались такие вопросы, как наказание
преступников, реформа тюрем, совершенствование законодательства, законы против
ростовщичества и деятельность судов. Хотя Бентам открыто заявлял, что исчисление на-
слаждении и страдании относится ко всему, что мы будем делать, точно так же как и ко
всему, что мы "должны" делать, все-таки его главным образом интересовало "должное" — он
был в первую очередь и по преимуществу реформатором и так и не разработал теории,
которая объясняла бы действительное поведение людей и обладала бы многочисленными
следствиями, поддающимися проверке. Он зачастую увязал в тавтологиях, поскольку не
разделял предположения о стабильности предпочтений, и был больше озабочен тем, как
согласовать свое исчисление с любыми формами человеческого поведения, а не выяснением
того, какие ограничения на поведение оно накладывает.
* Иеремия Бентам утверждал: "Что касается мнения, будто страсть не поддается
исчислению, оно, как и большинство всех этих крайне расплывчатых и претендующих на
непогрешимость суждений, не соответствует истине. Я не решился бы даже говорить, что
умалишенный не предается таким подч¸там. Исчисление страстей в большей или меньшей
степени происходит в каждом человеке. Он добавляет, однако, что "из всех страстей более
всего поддается исчислению мотив денежного интереса» (Бентам 1867).
Маркс и его последователи применяли "экономический", как это было принято у них
называть, подход не только к поведению на рынке, но и к политике, браку и другим формам
нерыночного поведения.
Но для марксиста экономический подход означает, что организация производства играет
решающую роль, предопределяя социальную и политическую структуру, и основной упор он
делает на материальных благах, целях и процессах, конфликте между рабочими и
капиталистами и всеобщем подчинении одного класса другому. То, что называю
"экономическим подходом" я, имеет с этой точкой зрения мало общего. Кроме того,
марксист, подобно бентамиту, склонен уделять больше внимания тому, что должно быть, и
зачастую лишает свой подход всякой предсказательной силы, пытаясь подвести под него все
события без исключения.