 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
98
"Ответе кирилловских старцев на послание Иосифа Волоцкого об осуждении еретиков", что старцы из
Кириллова монастыря, а с ними все заволжские старцы полагают, что, согласно Божественному
писанию, нераскаявшихся и непокорных еретиков предписано держать в заключении, а покаявшихся и
проклявших свое заблуждение еретиков Божья Церковь принимает в распростертые объятия: "Ради
грешников облекся плотью Сын Божий, и пришел он погибших сыскать и спасти".
Милосердное отношение нестяжателей к раскаявшимся еретикам официальная церковная власть
изобразила как потворство ереси, создав тем самым основание для разгрома нестяжательства как
движения. При этом была скрыта подлинная причина данного разгрома, которая таилась в том, что из
идеологических принципов нестяжательства вырастали контуры новой церковной организации,
альтернативной официальной, более привлекательной для простого народа, чем официальная церковь.
В условиях средневекового общества, где церковь выступала, помимо прочего, и в качестве
института политической власти, любые идеи, затрагивавшие устои церковной организации, неизбежно
приобретали политический характер. Именно поэтому идеология нестяжательства была понята
официальной властью Московии, как церковной, так и государственной, в качестве всецело
политической идеологии. И с носителями ее поступила эта власть соответствующим образом — как с
опасными политическими противниками.
Следует отметить, что отношение Московских государей к нестяжательству было не столь
однозначно враждебным, каким оно являлось со стороны церковных иерархов. Интересам
государственной власти вполне соответствовало стремление нестяжателей освободить монастыри от
роскоши, владения земельными угодьями и селами. Поддержку этому стремлению прямо выражал и
государь Иван III, и преемник его Василий III. Тем не менее у государей Московии имелись серьезные
основания опасаться идеологии и движения нестяжательства.
Из мировоззренческих начал нестяжательства вытекало отношение к любому носителю
государственной власти как к воплощению самых гнусных человеческих пороков. Именно такой взгляд
на властителей выражается в сочинении с примечательным на сей счет названием — "Инока Максима
Грека слово, пространно излагающе, с жалостию, нестроения и безчиния царей и властей последняго
жития".
В нем Максим рассказывает, как однажды, шествуя по пути, исполненном многих жестоких бед, он
увидел женщину, сидевшую при пути со склоненной на руку и на колено головой, горько стонущую и
безутешно плачущую, облаченную в черную одежду по обычаю вдовы, а вокруг нее были звери, львы и
медведи, волки и лисицы. Разговаривая с Максимом, женщина эта назвала себя, сказав: "Имя же мне не
едино, но различно: и начальство бо наричуся, и власть, и владычество, и господьство, суще же мне
имя, аки обдержательне предреченных, Василия имя есть мне". Далее Василия говорит, что имя свое
она получила от Всевышнего, и потому владеющие ее "должни суть бывати крепость и утвержение
сущим под рукою их людем, а не погуба и смятение безпрестани". Однако тщатся ее подчинить себе
лишь славолюбцы и властолюбцы суть нравом, а истинных ее рачителей и украсителей очень мало, но
множество среди стремящихся овладеть ею тех, которые будучи одолеваемы сребролюбием и
лихоимством, лютейше морят подданных всяческими истязаниями, денежными и принудительной
постройкой многоценных домов, "ничим же пособоствующи ко утверждению державы их, но точию на
излишнее угождение и веселие блудливых душ их", растлевают благочестивый царский сан своими
неправдами и лихоимством.
Нет уже ныне "царей благоверномудренных", говорится далее в рассматриваемом сочинении
Максима Грека, но все правители только о себе заботятся, а не о Всевышнем, не прославляют его
праведными деяниями и благотворениями, но тщатся расширить пределы держав своих, друг на друга
враждебно ополчаются, обижают друг друга и скоры на кровопролитие по своему неправедному гневу и
зверской ярости.
Признавая земных властителей порочными, нестяжатели отказывались им подчиняться и объявляли,
что их царь — это Царь Небесный, т.е Иисус Христос, и государство их — на небесах. "Небесному
Царю воини быхом, волею горняа да мудроствуем, идеже царь наш. Гражданьство бо, рече, наше на
небесах есть. Да не останемся в земных узах", — заявлял Вассиан Косой.
Нестяжатели были убеждены, что государи, обуреваемые пороками, влекут свои государства к
гибели. "Благочестивейший Государь и Самодержец! — обращался Максим Грек к молодому царю
Ивану IV, не успевшему еще стать "Грозным". — Я должен высказать пред царством твоим всю истину,
именно, что бывшие в последнее время у нас, греков, цари не за что иное были преданы общим всех
Владыкою и Творцом уничтожению и погубили свою державу, как только за великую их гордость и