 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
97
более независимым от внешнего мира. Для этого следует прежде всего научиться приобретать
"дневную пищу и прочие нужные потребы" плодами "своего рукоделия и работы". Ценность указанного
"рукоделия" состоит, помимо прочего, еще и в том, что "сим бо лукавыя помыслы отгоняются".
"Стяжания же, яже по насилию от чужих трудов собираема, вносити отнюдь несть нам на пользу".
Призыв полагаться единственно на собственные силы идеологи нестяжательства относили не только
к добыванию средств существования. Нил Сорский и его последователи придавали большое значение
личным усилиям каждого человека и в совершенствовании собственного духа. Они считали, что
духовное развитие человека — это главным образом дело его самого. Нил Сорский никогда не называл
своих учеников учениками, но собеседниками или же братьями. "Братиям моим присным, яже суть
моего нрава: тако бо именую вас, а не ученики. Един бо нам есть Учитель...", — обращался он к ним в
своем "Предании". В одном из своих посланий преподобный Нил бросился словами: мол, ныне же
пишу, "поучая во спасение души", но тут же оговорился, что адресат должен сам избрать "угодное из
того, что слышал устно или видел очами". И хотя Нил Сорский, бывало, советовал "повиноваться
такому человеку, который будет свидетельствован, как муж духовный, в слове и деле и разумении", в
целом он скептически смотрел на возможность достичь совершенства на путях духовного развития с
помощью наставничества постороннего человека. Ныне иноки "до зела оскудели", считал он, и трудно
найти "наставника непрелестна".
Характерным для идеологов нестяжательства было критическое отношение и к церковной
литературе. "Писания бо многа, но не вся божествено суть", — заявлял Нил Сорский. Достаточно
вольно относился к богословским книгам и Максим Грек, который неоднократно говорил, что в этих
книгах много ошибок, и по-своему исправлял некоторые их тексты. Вассиан Косой на сей счет
выражался со свойственной ему резкостью: "Здешние книги все лживы, а здешние правила — кривила,
а не правила; до Максима мы по тем книгам Бога хулили, а не славили, ныне же мы познали Бога
Максимом и его учением".
Для таких заявлений имелись все основания; русские переписчики богословских книг действительно
часто допускали ошибки, а, бывало, и сознательно пропускали или изменяли какие-то слова в их
текстах в угоду политической конъюнктуре. Однако критическое отношение нестяжателей к церковной
литературе вытекало не столько из осознания данного факта, сколько из духа их учения, из коренных
основ их мировоззрения. Идеологи нестяжательства искали опору, во-первых, в первоначальных
текстах Священного писания, среди которых явное преимущество отдавали Новому завету, а во-вторых,
в разуме человека, без участия коего ни одного дела, по их мнению, нельзя совершить. "Без мудрования
и доброе на злобу бываетъ ради безвременства и безвериа", — отмечал Нил Сорский. В одном из
посланий старец писал, что живет в своей пустыни уединенно, и далее пояснял как именно: "...Испытуя
божественная писаниа: прежде заповеди господня и толкованиа их и апостольская преданна, та же и
житиа и учение святых отецъ — и тем внимаю. И яже съгласно моему разуму и благоугождению божию
и к пользе души преписую себе и тем и поучаюся, и в том живот и дыхание мое имею" (курсив наш. —
В. Т.).
Знакомство с мировоззренческими корнями движения нестяжателей не оставляет сомнений в том,
что они строили церковь, принципиально отличную от той, что официально существовала в Московии.
Эта церковь должна была объединять людей, видящих в служении богу не средство достижения для
себя материального богатства и высокого социального статуса, но путь праведной жизни, т.е. жизни по
заповедям, провозглашенным Христом, по нравственным началам, соответствующим природе человека.
Внутри этой церкви должен был господствовать культ человеческого разума и истинного Священного
писания, а также дух личной свободы, отвергающий подчинение человека человеком, признающий его
ответственность только перед богом.
Утверждая принцип личной свободы в устройстве каждым человеком своей духовной жизни,
нестяжатели были далеки от понимания этой свободы в качестве личного произвола в вопросах веры.
Свобода допускалась ими только в рамках православной христианской религии. Любая другая религия,
а тем более ересь в среде православных христиан вызывали у нестяжателей резкое неприятие. Причем в
осуждении ереси они были более последовательны и убедительны, чем даже иосифляне. Не случайно
Иосиф Волоцкий пользовался в своих обличениях еретиков рассуждениями Нила Сорского.
Нестяжатели расходились с иосифлянами лишь в вопросе об участи раскаявшихся еретиков. В то время,
как последние настаивали на необходимости казнить и таких еретиков, первые предлагали проявлять к
ним милосердие. Но не по причине жалости к раскаявшимся еретикам, а потому, что милосердие
соответствовало духу Святого Евангелия. Вассиан Косой писал по этому поводу в составленном им