 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
103
этого послания, в которых Иосиф описывает видящееся ему состояние духовной жизни русского
общества, представляют, в сущности, исходную позицию его политико-правовой концепции, т.е. факты
русской действительности, задававшие его мыслям совершенно определенное направление. "Се ныне
уже прииде отступление: отступиша убо мнози от православныя и непорочныя христовы веры и
жидовствуют втайне. — пишет Иосиф. — Иже преже ниже слухом слышася, ныне и в домех, и на
путех, и на тръжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о вере пытают, и не от пророк, ни от
апостол, ниже от святых отець, но от еретиков и от оступников христовых, и от проклятых на соборе, от
протопоповых детей, и его зятя, и от учеников, и с ними дружаться, и пиют и ядять, учятся от них
жидовству, и от самого того сатанина сосуда и дияволова, митрополита, не выходят и спят у него.
Поистине, приде отступление: отступиша бо человеци от истинны и от правды, отступиша братолюбиа
ит нищелюбиа, отступиша целомудриа и чистоты".
Иосиф Волоцкий усматривал в "ереси жидовствующих" опаснейшую угрозу нравственным устоям
русского общества, распад которых неминуемо влек за собой его гибель.
Эта оценка Иосифом Волоцким рассматриваемой ереси содержалась и в самом ее названии "ересь
жидовствующих". Данное название вряд ли отражало реальное содержание ереси. Сохранившиеся
сочинения еретиков не подтверждают того, что они обратились в иудаизм. Судя по текстам этих
сочинений, еретики действительно отвергали институт монашества, негативно относились к
монастырям, отрицали христианские постулаты, не принимали многих важных христианских обрядов
(например, отлучали себя от причастия, не видели смысла в молитвах по усопшим, обращали службу не
к Иисусу Христу, а к Богу-Отцу и т.п.). Однако у нас нет серьезных оснований для вывода о том, что
идеологи "ереси жидовствующих", отступив от христианства, впали в иудаизм. То, к чему они пришли,
было верованием особого рода.
Называя рассматриваемую ересь "ересью жидовствующих", Иосиф Волоцкий следовал тем самым
утвердившейся еще в Византии в первой трети VIII в. традиции христианской литературы обозначать
опасные для христианской религии и церкви явления как иудейские. Так, Герман, патриарх
Константинопольский, в 715—
730 гг. в своем произведении "О ересях и соборах" объяснял все
антихристианские ереси происками "евреев" или ошибками язычников. Этот взгляд на происхождение
и сущность ереси был развит во второй половине VIII в. другим византийским церковным деятелем —
Иоанном Дамаскиным, сочинения которого были хорошо известны на Руси. На одном из соборов
восточных епископов Иоанн Дамаскин подверг византийского императора-еретика Льва Исавра
следующей анафеме, отражавшей его понимание ереси: "Первозлейшему иконоборцу, паче же
христоборцу зверю зловредному, прельщенному от двух псов евреев, демонскому слуге,
богопротивному ратнику Божия церкви, мучителю, а не царю, Льву Исавренину и его лжепатриарху
Анастасию, гонителю Христова стада, а не пастырю и с тайники их анафема". Приведенная анафема
была хорошо известна на Руси. Текст ее во многом объясняет, почему архиепископ Геннадий и вслед за
ним Иосиф Волоцкий приписывали происхождение новгородско-московской ереси проискам еврея
Схарии. Чтобы убедить церковных деятелей в опасности данной ереси и в необходимости борьбы с ней,
Геннадий с Иосифом должны были говорить на понятном для служителей православной церкви языке.
Возникавшие в прошлом опасные для христианства ереси описывались в христианской литературе как
"иудейские" и связывались с происками "евреев". Поэтому и новгородско-московскую ересь
необходимо было для того, чтобы ее опасность стала очевидной, представить "ересью
жидовствующих", происходящей от какого-нибудь "прельстителя-еврея". Еврей Схария был для
архиепископа Геннадия и Иосифа Волоцкого исключительно символической фигурой (пусть он и
являлся скорее всего реальным лицом и действительно посещал в 1470 г. Новгород). В их
представлении "ересь жидовствующих" была по своей социальной базе чисто русским явлением.
Поэтому они и говорили о ереси не "жидов", а именно "жидовствующих". Тексты сочинений Иосифа
Волоцкого показывают, что он не придавал термину "иудей" какого-либо этнического значения. "Кто
же те еретики, которые злочестиво и несмысленно отвергают иноческое житие и иные божественные
предания и заветы апостольской церкви?" — вопрошал Иосиф в 11-м Слове своего "Просветителя". И
тут же давал ответ: "Это очевидные иудеи, подобные богомерзкому древнему их Копрониму, подобные
и богомерзкому Алексею протопопу, Денису попу и Федору Курицыну, нынешним наставникам и
учителям еретиков".
О том, что определения "иудейское" или "жидовское", а также слово "еврей" использовались в
христианской литературе не только Византии, но и Руси в качестве символов негативной оценки того
или иного явления, а не для обозначения принадлежности кого-либо к соответствующей религии и к