 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
13
заметить, что марксизм строил все свои схемы и выводы на основе анализа западноевропейского
капитализма и что Маркс и Энгельс к концу жизни видели, что история Западной Европы в XIX в, явно
шла не в том направлении, как то предсказывалось марксизмом. Неудивительно, что последователи
Маркса и Энгельса, их ближайшие ученики и преемники, начиная с Э. Бернштейна и К. Каутского,
выбрали иной путь, путь социал-демократический, который в XX в. сыграл свою позитивную роль в
реформировании капитализма образца XIX в.
Иначе сложилась судьба Восточной Европы. Несколько отставая в развитии и жадно внимая
передовым учениям Запада, Восточная Европа и прежде всего Россия легко заимствовали в конце
прошлого века марксизм. Марксизм в России, которая исстари была более восточной, нежели
европейской страной, нашел себе новую родину по ряду причин. Страна была в состоянии острого
внутреннего кризиса, и все искали выхода из него. В поисках выхода лучшие умы привычно тянулись к
Западу. Наиболее радикальной и детально разработанной доктриной революционного спасения был
марксизм.
Конечно, марксизм не был рассчитан на отсталую страну, где капитализм как следует еще не
сложился. Но зато можно было рассчитывать на помощь Европы. Важно начать, а там видно будет.
Ведь не русскую революцию делать надо - марксизм учит делать мировую революцию. С этими
исходными идеями и взялись за дело русские марксисты, становившиеся все более радикальными по
мере углубления кризиса в стране на рубеже XIX-XX вв. Ленин и большевики успешно реализовали
свои установки в октябре 1917 г., после чего под лозунгами марксистского социализма, диктатуры
пролетариата, экспроприации экспроприаторов и вселенского насилия, классовой борьбы, во имя
торжества грядущего класса (напомню, что пролетариат в марксистском смысле этого слова в России
1917 г. исчислялся лишь несколькими процентами) было начато кровавое побоище в нищей и отсталой
стране.
Что было дальше, хорошо известно. Мировой революции не получилось. Сталин взялся
осуществлять социализм в одной отдельно взятой стране. Что такое социализм, никто толком не знал:
кроме красивых слов о свободе и светлом будущем, об отсутствии классов и частных собственников-
эксплуататоров и о грядущем отмирании государства, которое будет заменено некими
самоуправляющимися ассоциациями свободных производителей, в теории об этом ничего не
говорилось. Ясно было одно: классы следует уничтожить, собственность ликвидировать, а вместе с ней
и рынок. Со свободой в переходный период диктатуры и насилия следовало, естественно, повременить -
нужно было сначала уничтожить всех несогласных. Об отмирании государства и его органов
принуждения и насилия тоже говорить не приходилось: кто же будет уничтожать врагов и заставлять
остальных работать?! Что же касается самоуправляющихся ассоциаций производителей, то от них
остались рабочие отрады в городе и деревне с фиктивным самоуправлением и под реальным
руководством партийно-государственного аппарата власти. Так завершилось революционное преобразование
общества по-марксистски.
Некоторые, особенно из числа правоверных марксистов, подчас видят в сталинизме упрощение и
искажение истинного, будто бы гуманного марксизма. Что ж, благими намерениями, как говорится,
вымощена дорога в ад. Можно попытаться свалить вину за неудачу в строительстве светлого
социалистического будущего на тех, кто плохо строил. Но так ли это на самом деле? Разве не по заветам
революционеров Маркса и Ленина строил свою империю Сталин? И разве только его крутой нрав и
жестокость виновны в том, что вместо светлого будущего был построен ГУЛАГ? Ведь история не
только стран Восточной Европы, которые были силой сориентированы на советский путь развития, но и
тех стран, где советских войск не было, таких, как Китай, Вьетнам или Куба, подтвердила то
обстоятельство, что общество, построенное в духе теории марксизма, обречено стать ГУЛАГом. Так в
чем же просчет теоретиков?
Когда Маркс, занимаясь политэкономическим анализом западноевропейского капитализма,
вплотную столкнулся с проблемой истоков и предшествовавших капитализму исторических типов
общества, он не мог не обратить внимания на Восток. С Востоком Маркс был знаком в .основном из
вторых-третьих рук: он изучал труды таких авторов, как Бернье, был знаком с философской оценкой
Востока Гегелем. Соответственно Восток вставал перед его глазами как нечто совсем не похожее на
Европу, даже как бы противостоящее ей. Разница между тем и другим бросалась в глаза, и вопрос был
лишь в том, как ее интерпретировать. «В общих чертах,- писал Маркс в предисловии к «К критике
политической экономии»,- азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы
производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации»
*
.