 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
нравственности служащего и соблюдения требований религии» (§ 618). Запрещалось заключать договор
найма на всю жизнь, в любом случае спустя 5 лет можно было прекратить такой договор. Все
возможные при несоблюдении этих условий коллизии понимались законом как недозволенные
действия и могли стать основанием для взыскания ущерба. Аналогично в случае аренды жилого
помещения наниматель освобождался от обязанности следовать договору, если «пользование
помещением сопряжено со значительной опасностью для здоровья». В этих и в целом ряде других
конкретных договоров предусматривалась возможность при уважительных причинах или оговоренных
в законе условиях отказаться от исполнения обязательства без невыгодных последствий. Отказ от
принципа незыблемости договора как общего правила был важной чертой
обязательственного права по уложению.
Традиционно для германского права причинение ущерба было представлено как недозволенные
действия. ГГУ отказалось от безусловного вменения ответственности за причиненный ущерб вне
зависимости от причины: кто наносил вред другому в состоянии душевного расстройства или
бессознательно, освобождался от ответственности. Это как бы исключало свободу проявления воли.
Вместе с тем вменялись в ответственность действия, нарушающие законы о личных правах. В этих
случаях только особые обстоятельства могли освободить от возмещения причиненного вреда.
Значительно шире, чем было ранее, понимался и самый вред: теперь причинитель вреда обязан был
возместить и потери от возможных последствий для имущественного положения или «преуспеяния»
потерпевшего (например, испортил вещь, не только ценную саму по себе, но и с которой некто
связывал свою дальнейшую жизнь и заработок).
Брачно-семейное право
В семейных отношениях важнейшим положением (неновым для германского права) было признание
только гражданского брака. Брак считался не частным договором, а государственно-социальным
институтом. Но заключать его полагалось путем согласного личного заявления в присутствии только
гражданского чиновника. Не запрещалась и церковная форма брака, и все церковные обязанности
признавались сохраняющими силу для придерживающихся этих правил. Закреплялась моногамность
брака и невозможность вступить в другой брак, не прекратив предыдущего.
Брачный возраст устанавливался в согласии с требованиями гражданской дееспособности: в 21 год
для мужчин, в 16 – для женщин. Подразумевалось, что отец дает согласие на брак для своих законных
детей (фактически – только для женщин, поскольку мужчины в 21 год приобретали полную
дееспособность). Таким образом проявление отеческой власти было значительно ослаблено.
Отношения супругов в браке регулировались традиционно, с закреплением доминирующей воли
мужа. Супруги обязаны были совместно жить, соблюдать верность, поддерживать совместное
хозяйство;
муж обязан был предоставлять жене соответствующее ее положению содержание.
Доминирующая роль мужа по-прежнему выражалась в том, что он вправе был решать по-своему все
вопросы совместной жизни, выбирать местожительство. Однако такое главенство уже не было
абсолютным. В частности, жена могла не подчиняться решению мужа, если оно ей представлялось
злоупотреблением правом.
Женщина в браке не теряла своей дееспособности. Более того, в домашнем хозяйстве она имела
преимущественное право на все действия. Сделки и юридические действия в этих пределах
подразумевали согласие мужа, которое могло быть ограничено только путем специального
установления опеки над женой.
ГГУ признавало режим общности имущества супругов. Другие отношения супругов по поводу
имущества допускались, но для этого надо было заключать специальный брачный контракт. В
течение брака муж управлял всеми имуществами семьи, включая «внесенные» женой. Однако
управлять имуществом жены муж должен был «правильно», а для распоряжения ими – испрашивать ее
согласия. В полном ведении жены были ее личные вещи, включая драгоценности, а также полученное в
подарок, приобретенное своим трудом или самостоятельным ведением предприятия. Таким образом,
система внутрисемейных имущественных отношений ГГУ была более благоприятна для женщины, хотя
равенство далеко не устанавливалось.
Развод допускался только в судебном порядке и при наличии узаконенных причин (прелюбодеяние,
совершение преступления, злонамеренное оставление, нарушение обязанностей брака, в т. ч. жестоким
обращением с супругом). В этой части проявилось влияние протестантизма.
В значительной степени условным стал институт отцовской власти в отношении детей. Мать также
обязана и была вправе заботиться о личности детей. Отец мог пользоваться имуществом детей.