 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
95
3. Компаративные фразеологизмы, которые закрепились в языке как устойчивые сравнения:
хитрый как лиса, красный как рак, твердый как камень, свежий как огурчик, ходит как слон, поет
как соловей, гнется как тростник, работает как вол и т. п.
Это особый тип устойчивых оборотов. Во многих европейских языках большинство таких
словосочетаний образовано по единым моделям. Две из них считаются наиболее
распространенными: «прилагательное + союз + существительное» и «глагол + союз + сущест-
вительное».
Характерными для таких конструкций союзами являются эквиваленты русского как, comme (фр.), соmо
(исп.), come (итал.), as (анг.), wie (нем.) и т. п.
У фразеологизмов каждой из названных групп есть объединяющие их особенности перевода.
Но прежде чем перейти к анализу, спросим, что же надобно передать переводчику при воссоздании
фразеологии оригинала в переводе? Наверное, то же, что и при переводе любых других языковых
единиц: смысл, эмоции, функцию, стиль. Иначе говоря, в переводе необходимо сохранить
смысловое, эмоционально-экспрессивное и функционально-стилистическое содержание, которое
передавалось соответствующим устойчивым словосочетанием в контексте оригинала.
I. Фразеологические сочетания, соотносимые со словами (лексические фразеологизмы), обладают
определенными характеристиками. Отметим те, которые представляются важными для перево-
дческой проблематики.
Во-первых, такие обороты включены в словарный состав языка в качестве аналогов различных частей
речи. Во-вторых, они характеризуются семантической целостностью, так как каждая такая единица
имеет конкретное значение, которое и реализуется в обычной речи. В-третьих, у рассматриваемых
устойчивых единиц есть словесно-выраженная внутренняя форма. Фразеологические обороты
образованы от свободных словосочетаний и структурно с ними совпадают. Внутренняя форма
фразеологизма — это лексико-семантическое содержание свободного словосочетания, на основе
метафоризации которого возник фразеологизм, это тот изначальный образ, который позволил
свободному индивидуальному словоупотреблению постепенно стать фразеологической единицей со
своим собственным устойчивым значением. Конечно, в современном языке степень
мотивированности этого значения весьма различна. От почти явной до нулевой. Она сохраняется в
выражениях типа 'толочь воду в ступе' (попусту тратить время), 'сгонять семь потов' (изнурять,
изматывать работой), 'терять почву под ногами' (лишаться уверенности), 'абсолютный нуль'
(ничтожный человек), 'музейная редкость' (нечто устаревшее), 'кот наплакал' (мало) и т. п. У других
фразеологизмов внутренняя форма утратила свою мотивацию. Вряд ли параллельные свободные
сочетания пояснят значения таких соотносимых с ними фразеологических единиц, как заложить за
галстук, «заморить червячка, дать дуба, синий чулок, отставной козы барабанщик, казанская
сирота, под мухой, во весь опор и т. п. Тем более трудно мотивировать значение фразеологической
единицы, если в нее входят архаизмы. Сравните, например: бить баклуши, разводить турусы,
точить лясы, вверх тормашками, ничтоже сумняшеся и т. п.
Следует особо подчеркнуть, что в сознании носителя языка должно закрепиться значение
фразеологического сочетания подобно тому, как закрепляются значения слов, ибо внутренняя форма
часто способна лишь на относительную, а не на точную подсказку значения фразеологизма, а в иных
случаях, как мы видим, и вовсе не может его мотивировать. Действительно, не зная значения оборота
'золотить пилюлю' (смягчать, скрашивать что-либо неприятное), можно подумать, что он означает
'скрывать что-либо плохое за внешним блеском', а выражение 'глаза загорелись' (о сильном желании
иметь что-либо) осмыслить как 'сильно рассердиться на кого или что-либо'. "
Таким образом, в современном языке не всякая внутренняя форма обладает объяснительной
способностью. К тому же — и это важно для теории перевода — в обычной речи фразеологизмы
рассматриваемого типа реализуют, воспроизводят свое значение, а не значения составляющих их
слов, их внутренняя форма нейтрализована. Носители языка воспринимают само значение
фразеологизма и все его контекстуальные оттенки. Подобное происходит и со словом в речи. Ведь
никто в обычном общении не задумывается о внутренней форме слов самолет, пароход, чернила,
снегопад, сапожник, колесить, дальнобойный или всечасно. И никому не приходит в голову мысль о
необходимости передачи внутренней формы слов при переводе. На эту форму обратят внимание
лишь при калькировании как словообразовательном приеме, игре слов или при научном анализе.
Вряд ли оправданы требования к тому, чтобы переводчик стремился к образной и структурной
адекватности фразеологизмов рассматриваемого типа в языке перевода и оригинала. Это требование