 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
109
стало употребляться у нас и как отрицательно-оценочная метафора: для обозначения замкнутой
общественной, сословной, профессиональной группировки, отстаивающей свою обособленность и свои
привилегии: "Через несколько лет Пантелея уже звали Пантелеем Григорьичем, и он получил
известность в касте деловых людей" (Станюк.). Экзотизм нирвана, который в буддизме обозначает
состояние высшего блаженства, отрешенность от всех жизненных забот и стремлений и слияние с
божеством, употребляется в нашей речи и в качестве метафоры – для выражения высшей степени
блаженного состояния: "Не здесь ли истинное блаженство, завершение всякой философии! Степная
нирвана, сладкое усыпление, во время которого снится только синее небо" (Кор.).
Наконец, нередки случаи, когда экзотизм употребляется по отношению к реалиям нашей
действительности для того, чтобы выделить, подчеркнуть какие-либо нюансы смысла русского слова,
т.е. как средство, уточняющее значение исконно русского слова.
Наиболее характерно это для текстов публицистических, общественно-политических. Показательно,
например, употребление английского экзотизма парламент, который в годы перестройки стал
регулярно употребляться сначала по отношению к Верховному Совету СССР, затем – к Съезду
народных депутатов России: "российский парламент",
"спикер парламента" и т.п. По-видимому,
распространение этого теперь уже "полуэкзотизма" объясняется стремлением говорящих подчеркнуть
то принципиально новое, что появилось сейчас в работе высшего законодательного органа нашей
страны, – возможность открыто высказывать и отстаивать свое мнение, спорить, дискутировать, быть не
только "за", но и "против".
Если употребление экзотизмов диктуется прежде всего необходимостью в названии явления, то
варваризмы – это тот иноязычный материал, без которого автор в принципе мог бы обойтись, переведя
варваризм на русский язык. Однако варваризмы обладают способностью передавать аромат чужого
языка и тем самым помогают автору приблизить читателя к языковой специфике той национальной
среды, о которой сообщается. В уже упомянутом рассказе И. Бунина "Господин из Сан-Франциско"
короткие диалоги между героями передаются не только с помощью русских слов, но и с помощью
итальянских и английских варваризмов: "И Луиджи, в своем красном переднике, с легкостью,
свойственной многим толстякам, делая гримасы ужаса, до слез смешившие горничных... кубарем
катился на звонок и, стукнув в дверь костяшками, с притворной робостью, с доведенной до идиотизма
почтительностью спрашивал: "На sonata, signore?"*. И из-за двери слышался неспешный и скрипучий,
обидно вежливый голос: "Yes, come in..."**. Варваризмы часто использует в своей поэзии Иосиф
Бродский. В его стихотворении "Два часа в резервуаре", связанном с темой Фауста, воссоздается
"немецкий человек, немецкий ум", и здесь немецкие варваризмы являются уже не отдельными
вкраплениями в русскую речь – они пронизывают все стихотворение, переплетаясь с русскими словами:
"А честный немец сам дер вег цурюк***, не станет ждать, когда его попросят. Он вальтер достает из
теплых брюк и навсегда уходит в вальтер-клозет", "Опять зептембер (сентябрь). Скука, Полнолунье. В
ногах мурлычет серая колдунья. А под подушку положил колун я... Сейчас бы шнапсу (водки)... это...
апгемахт (сделано)! Яволь (Ну да). Зептембер (сентябрь). Портится характер. Буксует в поле
тарахтящий трактор. Их либе жизнь и "Ф¸лькиш Беобахтер" (Я люблю жизнь и газету "Народный
обозреватель"). Гут нахт, майн либе геррен. Я, гут нахт " (Спокойной ночи, мои дорогие господа. Да,
спокойной ночи). В этом случае использование варваризмов превращается в утрированный
литературный прием.
* "Вы звонили, синьор?" (итал.).
** "Да, входите" (англ.).
*** Поворачивается, идет назад (нем.).
Особо следует сказать о варваризмах латинизмах и грецизмах, а также французских, английских,
итальянских словах, включаемых как в письменную, так и в устную речь образованных людей. Их
употребление обычно не связано с какими-либо стилистическими задачами. Это результат свободного
владения иностранными языками, свидетельство широкой образованности автора, как бы
мыслящего на нескольких языках. Так, в письмах А.А. Ахматовой читаем: «Увидя меня. Вы бы,
наверно, сказали: "Фуй, какой морд". Sic transit gloria mundi*. Прощайте! Увидимся ли мы?»; "Я верю,
что Вы хороший, настоящий друг, хотя Вы, как никто, знаете меня. Ecrivez"**. Немало варваризмов и в
письмах Б.Л. Пастернака: "На днях сдал перевод. Ставить его на правах первой постановки будут в
Художественном театре... Ставить будет Немирович-Данченко, 84-летний viveur*** в гетрах, со
стриженой бородой, без единой морщинки. Перевод не заслуга, даже если он хорош. "C'est pas grand-