 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
117
«Тематика». Изложен он бегло и фрагментарно. Преобладает историческая часть над теоретической. Художественная
функция тематических приемов почти совершенно не выясняется. Недостаточно определения темы как «некоторого
единства». Какого? Определение жанра – путанное. Только ли по наличному определению комплекса приемов
характеризуется жанр?» (Там же, с. 299). Главный упрек М. Бахтина Б. Томашевскому тот же, что и другим представителям
формальной школы: преимущественное внимание к композиционным формам, игнорирование форм архитектонических (а
иногда смешение того и другого) не позволяет, по М. Бахтину, адекватно увидеть многие проблемы тематики, прежде всего
проблемы жанра, литературного рода, автора и героя. Сам М. Бахтин пользовался (помимо указанных понятий) термином
«тематическая проблема» (Формальный метод в литературоведении), а также понятиями «содержание» и «форма», хотя
подчеркивал: «Эта терминология может быть принята только при условии, если форма и содержание мыслятся как пределы,
между которыми располагается каждый элемент художественной конструкции. Тогда содержание будет соответствовать
тематическому единству (в пределе), форма – реальному осуществлению произведения. Но при этом нужно иметь в виду,
что каждый выделимый элемент произведения является химическим соединением формы и содержания. Нет
неоформленного содержания и нет бессодержательной формы» (Там же, с. 157).
** Об этом месте М. Бахтин пишет: «Определение Томашевского представляется нам в корне неверным. Нельзя строить
тематическое единство произведения как сочетание значений его слов и отдельных предложений. Труднейшая проблема
отношения слова к теме этим совершенно искажается. Лингвистическое понятие значения слова и предложения довлеет
слову и предложению как таковым, а не теме. Тема вовсе не слагается из этих значений; она слагается лишь с их помощью,
равно как и с помощью всех без исключения семантических элементов языка. С помощью языка мы овладеваем темой, но
никак не должны включать ее в язык как его элемент. Тема всегда трансцендентна языку. Более того, на тему направлено не
слово, взятое в отдельности, а целое высказывание как речевое выступление. Именно это целое и формы его, не сводимые ни
к каким лингвистическим формам, овладевают темой. Тема произведения есть тема целого выказывания как определенного
социально-исторического акта. Следовательно, она в такой же мере неотделима от всей ситуации высказывания, как она
неотделима и от лингвистических элементов» (Формальный метод в литературоведении, с. 147).
Для того чтобы словесная конструкция представляла единое произведение, в нем должна быть
объединяющая тема, раскрывающаяся на протяжении произведения.
В выборе темы играет значительную роль то, как эта тема будет встречена читателем*. Под словом
«читатель» вообще понимается довольно неопределенный круг лиц, и часто писатель не знает
отчетливо, кто именно его читает. Между тем расчет на читателя всегда присутствует в замыслах
писателя. Этот расчет на читателя канонизирован в классическом обращении к читателю, какое мы
встречаем в одной из последних строф «Евгения Онегина»:
Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, – я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты со мной
Здесь ни искал в строфах небрежных:
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай бог, что б в этой книжке ты,
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти,
Засим расстанемся, прости.
* Учет установки на читателя и последующее акцентирование понятия «интерес», упоминание об «оценке введенного в
поле зрения материала» и эмоциональной окраске темы (с. 176-179) – это один из тех моментов, которые дали основание М.
Бахтину утверждать, что «Б. Томашевский во многом отходит от формализма и ревизует многие очень важные положения
формального метода. Но тем не менее формалистические навыки мышления и у него довольно сильны, и от многих
существенных предпосылок формального метода он не отказался» (Формальный метод в литературоведении, с. 147). Эти
«навыки мышления» сказались, в частности, в том, что обозначенные в интересующем нас месте проблемы не освещены
развернуто, а главное, не учтена реальная сложность проблемы «оценки» и отношений автора, героя и читателя (ср.: Бахтин
М.М. Автор и герой в эстетической деятельности//Эстетика словесного творчества. М., 1979; Волошинов В. (Бахтин М.). О
границах поэтики и лингвистики).
Этот расчет на отвлеченного читателя формулируется понятием «интерес».
Выбираемая тема должна быть интересна. Но интерес, «заинтересованность» имеет самые
различные формы. Писателям и их ближайшей аудитории весьма близки интересы писательского
мастерства, и эти интересы являются едва ли не сильнейшими двигателями в литературе. Стремление к