 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
71
может выражать и личностного производителя действия, и неличностную «силу», производящую
действие, и объект действия, и получателя действия, и характеризуемый предмет, и характеристику
лица или предмета, и даже всевозможные обстоятельства, сопровождающие действие. Ср.: The. pilot
changed his tactics. The lightning struck the high-tension line. The road will soon be reconstructed. The face
seems petrified. The colour of her cheeks deepened. The morning saw them approaching the airport. И т. д.
На языке «семантической структуры предложения» указанные роли подлежащего будут обозначены,
соответственно, как Агенс, Сила, Пациенс, Номинатив (в перцептивной характеристике), Номинатив (в
акциональной объективной характеристике), Темпоратив. Однако уже беглое соотнесение этих
терминов-толкований (см. Введение) с обозначаемой ими контекстно-обусловленной семантикой
знаменательных членов предложения обнаруживает их понятийную недостаточность, если их брать в
изоляции, то есть в отвлечении от номенклатуры членов. В самом деле, имеется существенное
семантическое различие между подлежащим-агенсом и дополнением-агенсом, между подлежащим-
локутивом и обстоятельством-локутивом и т. д. Отсюда следует, что понятия элементов
«семантической структуры предложения», истоки которых восходят к древнегреческому учению о
семантике падежей, сослужат добрую службу науке, если они будут применяться для детализации
семантического представления членов, а не для опровержения неопровержимого, а именно, того, что
членная структура предложения сама по себе сигнемна, сама по себе насыщена абстрактной семантикой
грамматического типа, которая и дает основание для ее иерархического представления в позиционной
схеме предложения. Иными словами, в семантических ролях предложения следует видеть не раз
навсегда зафиксированные денотаты реальных ситуаций, а элементы семантической структуры членов
предложения; «семантические роли» – это не что иное, как обозначения семем членов. Поэтому мы
предпочитаем называть их препозитивными «номинантами» и включаем в их число не только предметы
событийных ситуаций, но и действия (процессы) событийных ситуаций. Таким образом, используя
унифицированную препозитивно-семантическую номенклатуру, мы говорим не об агенсе вообще, а о
субъектном агентиве, объектном агентиве, обстоятельственном агентиве и т. д.; не о действии вообще, а
о субъектном акциотиве, предикатном акциотиве, обстоятельственном акциотиве и т. д. Тем самым
семантико-синтаксическая номенклатура выигрывает в гибкости и емкости.
§ 3. До сих пор мы рассматривали предложение как непосредственно данную восприятию
синтагматическую цепь словесно выраженных членов, выполняющих соответствующие синтаксические
функции. Именно так подходила к предложению традиционная грамматика, которая, хотя и
подготавливала возможность будущего раскрытия нелинейных, то есть парадигматических, связей в
синтаксисе, сама в явной форме никогда их не формулировала. Это было обусловлено прежде всего тем,
что в ранних грамматических учениях не было четко выработано понятие модели предложения.
Развивавшийся в начале века лингвистический структурализм стремился еще больше привязать
синтаксис к «чистой» синтагматике, подчеркивая, что синтаксическая структура языка является
естественной линейной сферой выхода парадигматических (ассоциативных) морфологических форм.
Вот как об этом говорил Ф. де Соссюр «...Все явления синтаксиса относятся к синтагматике... Надо
научиться сводить, таким образом, каждое явление к его ряду, синтагматическому или ассоциативному,
и согласовывать все содержание грамматики с ее двумя естественными осями...» [Соссюр, 1977, с. 169].
Дальнейший ход развития языкознания, однако, привел к коренной ломке этих положений,
продемонстрировав универсальный характер парадигматических отношений в языке, захватывающих и
сферу его синтаксиса. Как и другие принципиальные повороты в науке, выявление парадигматического
аспекта синтаксиса, начатое в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов нашего века и
продолжающееся поныне, было подготовлено предшествующими теориями, в рамках которых
постепенно накапливался необходимый фактический материал, обрабатываемый преимущественно в
форме классификаций.
Парадигматика, выявляемая в инвариантно-вариативных соотношениях системно связанных
элементов языка, проходит в своем открытии два главных этапа. Эти этапы ясно видны в далекой
истории морфологического раздела грамматики. Первый этап – ассоциативный, связанный с
собиранием словоформ в списки, которые осмысливаются как ряды словоизменения. Именно на