 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
60
Великобритании и была связана с деятельностью Тайного совета, который признавал законы легислатур
(законодательных собраний) колоний недействительными, если они противоречили законам
английского Парламента, изданным для этих колоний, или общему праву. Однако конституционный
контроль в современном понимании, изложенном выше, впервые появился в США: в деле У. Мэрбери
против Дж. Мэдисона в 1803 году Верховный суд под председательством Дж. Маршалла объявил, что
федеральная Конституция – высший закон страны и любой закон Конгресса, противоречащий
Конституции, может быть признан судом неконституционным. Этот пример позднее был заимствован
рядом латиноамериканских государств (Бразилией в 1891 г., Уругваем в 1917 г. и др.). До Первой
мировой войны ему последовали некоторые европейские страны – Норвегия, Греция, частично
Швейцария.
После Первой мировой войны в Европе была выработана собственная модель конституционного
контроля, которая в настоящее время стала распространяться и на других континентах. Во всяком
случае ее восприняли все или почти все постсоциалистические страны. Идея европейской модели
принадлежит ученому с мировым именем – австрийскому юристу Гансу (правильнее – Хансу) Кельзену
(Hans Kelsen), участнику разработки австрийского Федерального конституционного закона 1920 года, а
затем члену Конституционного суда этой страны.
Европейская модель конституционного контроля получила самое широкое распространение после
Второй мировой войны, постоянно совершенствовалась, и теперь она воспринимается на других
континентах. Распространение этой модели, об особенностях которой будет сказано ниже – в § 3 гл. X,
в основном связано с двумя обстоятельствами. О первом из них уже говорилось– это желание не
допускать повторения грубейших нарушений прав человека и гражданина, имевших место до и во
время Второй мировой войны. В постсоциалистических странах учреждение института
конституционного контроля диктовалось стремлением преодолеть наследие тоталитарных и
авторитарных режимов. Второе обстоятельство связано с концентрацией власти в руках
исполнительных органов, которые в ряде стран к тому же опираются на послушное парламентское
большинство. Конституционный контроль в этих условиях становится заметным барьером на пути
возможных нарушений конституции.
Для обоснования конституционного контроля использовались три основных теории*. Органическая
теория исходила из того, что поскольку конституция – акт учредительной власти, то акты органов,
предусмотренных конституцией и обладающих властью, нижестоящей по отношению к учредительной,
не должны противоречить акту учредительной власти. Институциональная теория исходит из того, что
конституция устанавливает «правила игры» для органов власти, ни один из которых не должен посягать
на полномочия другого, а для федеративных государств особенно важно соблюдение разграничения
сфер компетенции центра и субъектов федерации. Естественно-правовая теория, или теория
общественного договора, считает, что конституция устанавливает правила для управляющих и
управляемых, прежде всего гарантии прав человека и гражданина, и конституционный контроль
призван следить за их соблюдением.
* Подробнее см.: La Documentation francaise. Document d'etudes. No 1–15. P. 1987, p. 3.
Все эти теории верны и дополняют друг друга. Конечно же, необходимость конституционного
контроля обусловлена прежде всего иерархичностью системы правовых норм, которая, в свою очередь,
во многом (хотя и не только) есть следствие иерархичности в системе органов власти, управомоченных
на правотворчество. К тому же число правовых норм в XX веке, можно сказать, обвально возросло, и
риск их противоречивости и неконституционности многократно увеличился.
Естественно, что конституционный контроль возможен только там, где действует писаное право, в
том числе писаные конституции, положения которых обладают более высокой юридической силой по
сравнению с любыми другими национальными и местными правоположениями.
При тоталитарных режимах устанавливается порой политико-идеалогический конституционный
контроль. Впрочем, сами конституции в странах с такого рода режимами можно считать таковыми
лишь условно: никакого конституционного строя там, разумеется, быть не может. Не будем говорить в
данном случае о социалистическом опыте: он еще достаточно свеж в нашей памяти, но уместно
вспомнить и пример Испании при жизни диктатора Франсиско Франко. Статья 59 действовавшего тогда
Органического закона государства 1967 года гласила: «Являются неконституционными любой
законодательный акт или решение общего характера, принятое Правительством, посягающие на
принципы Национального движения (правившей фашистской партии. – Авт.) или на другие основные