 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
77
истории иудейского народа, притупляя в нем чувство действительности, исторического реализма,
ослепляя утопиями, развивая в нем религиозный авантюризм, стремление к вымогательству чуда».
Сегодня эти уроки нетерпеливой апокалиптики зелотистского толка особенно важны для русского
народа. Нынешнее его состояние весьма близко к тому отчаянному одиночеству в поражении, которое
некогда испытал еврейский народ перед лицом Рима. Перед русским народом открываются два пути:
либо достойно нести груз истории, не вымогая чуда, не фамильярничая с историческим разумом в
качестве нового избранного народа и не испрашивая у него гарантий, либо, поддавшись нетерпению,
подогретому очередной утопией, попытаться еще раз подстегнуть историю, подтолкнув ее к чуду, и
неизбежно затем расплатиться за это.
Нам важно понять, что все эти роковые вопросы не имеют ничего общего ни с пресловутым русским
традиционализмом, ни с азиатским наследием. Они из области не этнографии, а исторической
апокалиптики, как она была заявлена еще в истории еврейского народа.
Сегодня многие интеллектуалы без устали предостерегают то против русской отсталости, то против
русского мессианства. Здесь, вероятно, действуют известные психоаналитические механизмы
вытеснения и проекции: постмарксистские интеллектуалы не желают признавать хилиастическо-
иудаистские корни социализма и узнавать в большевистском нетерпении темперамент зелотов —
вымогателей исторического чуда. Поэтому вместо диалога, основанного на честном самоанализе,
преобладает «беспощадная» ирония и, на наш взгляд, преждевременное дистанцирование.
Современное сугубо конъюнктурное братание евреев с либерализмом отчасти объясняется реакцией
на большевизм и собственное в нем участие. Либеральное неприятие истории в ее эсхатологическом
значении противоречит традиции и мессианскому призванию евреев. Их разрыв с сегодняшней
поверженной и униженной Россией обрек бы их на самоубийственно пошлое мещанское существование
в рамках западной мировой системы.
В России евреи сохраняют свою идентичность и эсхатологическую впечатлительность. На Западе им
сегодня грозит то, чего еще не случалось с ними: полная, натурализация и растворение. Риск бытия при
этом, разумеется, уменьшается, но вместе с этим утрачивается его высший смысл. Евреи, как и русские,
— не западный а восточный народ, сохраняющийся до тех пор, пока в его сознания: живет принцип
единой коллективной судьбы и эсхатологическая интуиция высшего призвания.
В западнической фазе мировой истории оба эти народа находились «не у себя», и в духовном смысле
так и не сумели приспособиться к ней, хотя эта неприспособленность и выражается у них по-разному.
Сегодня русский народ в своем историческом развитии подошел к роковой дилемме: рассеивание и
превращение в диаспору (несравненно менее приспособленную жить при чужих по рядках, чем
еврейская) или сохранение коллективной идентичности на основе веры в свое историческое
предназначение и призвание.
Очень возможно, что у Истории сегодня вообще не осталось иных источников для осуществления
великих парадоксов, кроме мессианизма русских и евреев. От их поведения, их выбора будет зависеть
историческое и социокультурное содержание грядущей восточнической фазы мирового мегацикла.
Сегодня многим евреям кажется, что с победителями лучше и. надежнее, и потому они
осуществляют новый «исход» из России дискредитируют историцизм, эсхатологизм и мессианизм,
называя их чисто «русской» болезнью. Однако даже если предположить что истаивание западнической
фазы мегацикла еще захватит одно-два поколения (что маловероятно), угроза еврейскому народу
сохраняется, но не в традиционной форме гонений и погромов, а в форме самоотрицания через
самоосуществление.
Еврейский народ обладает темпераментом духовного водительства, причастности к духовной власти,
и в этом, пожалуй, главный урок его тысячелетней истории. Однако на Западе давно отвыкли искать
вдохновение и воодушевление, и потому люди с пророческо-мессианским даром там не нужны. Но вне
этого призвания судьба избранного народа уподобляется судьбе поэта в контексте повседневности:
Когда не требует поэта,
К священной жертве Аполлон,
Среди детей ничтожных света,
Быть может всех ничтожней он.
Евреи, как и русские, не знают середины, ибо чувство меры вообще не является добродетелью,
свойственной мессианским народам. Если утрачивается чувство избранности и высокого исторического