 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
36
вероятными. Они полагали, что главное — расправиться с проклятым прошлым, а будущее
гарантировано непреложными закономерностями прогресса. Если бы они знали, что на самом деле
пребывают не во Вселенной Маркса, а во Вселенной Винера, где наиболее вероятным состоянием
является не порядок (в моральном и социальном смысле), а хаос, тогда бы они не были так бесшабашны
в своих расправах с прежним, обжитым порядком.
Итак, как же происходят перерывы нормального хода вещей — исторические сдвиги?
Воспользуемся образом классической механики: чтобы вывести тело из состояния покоя или
равномерного прямолинейного движения, необходимо приложить силу. В обществе такой силой
является власть. Европейская социальная теория различает три вида власти: духовную, политическую,
экономическую. Когда власть была нерасчленена (случай древних восточных цивилизаций),
исторические процессы, если не считать иноземных вторжений извне, совпадали с космическими.
Только истощение ресурсов приводило к тому, что прежние усилия не давали привычных результатов и
таким образом в общественную жизнь вторгался механизм изменений.
Но уже в «осевое время» появления великих мировых религий происходит разделение
политической и духовной власти. Центры мировых религий — в отличие от прежних, племенных — не
совпадают с местными центрами политической власти. Как показал А. Тойнби, мировые религии
становятся зародышами цивилизаций — систем, соединяющих многочисленные этносы данного
мирового региона в единое пространство. И в первую очередь это пространство является духовным — с
едиными морально-религиозными нормами и ценностями. Между политической и духовной властью
возникают противоречия.
Духовная власть, высвобожденная из-под влияния местных авторитетов, получает гигантский
импульс в своем развитии. Возникают понятия высших целей, высшего долга, высшей справедливости
— всего того, что выходит за рамки возможностей и забот политической власти. Так в истории
закладывается продукт духовного брожения: между целями, касающимися нормального
функционирования общества, и высшими целями появляется роковой зазор.
Следующий шаг в формировании механизма общественно-исторического самоопережения
человечества был сделан в античности, где впервые появляется институт частной собственности —
гарантированных от государственных экспроприации владений частного лица. Так формируется еще
один тип человеческой мотивации, связанный с целями личного обогащения. В обществе появляются
три автономно действующие силы: духовная, политическая и экономическая. Разумеется, эта автономия
относительна: без известной согласованности действия этих сил нормальная социальная жизнь была бы
нарушена. Она и в самом деле периодически нарушается, как только развитие любой из указанных сил
нарушает рамки минимальной согласованности.
Духовную власть осуществляет интеллигенция: в прежние эпохи — церковная, сейчас
преимущественно светская. Под интеллигенцией нельзя понимать носителей одних только
высокоспециализированных функций, относящихся к эмпирическим заботам общества. Духовная
власть — власть над умами — осуществляется не ими, а теми, чьей целью является не функция, а
воодушевление: кто озабочен проблемами высшего смысла и высших целей.
По-видимому, здесь мы имеем дело со своего рода компенсаторным механизмом. Во-первых, он
действует в сфере качества повседневности: чем более унылой и безотрадной она является, тем более
возвышенна вторая, надэмпирическая реальность. Во-вторых, в сфере отношений между сильными и
слабыми, господами мира сего и «нищими духом». Здесь возникает один из величайших парадоксов
социального бытия: духовной власти — неодолимой власти над душами людей достигают не те, кто
исправно служит носителям политической власти в качестве экспертов или пропагандистов, а
напротив, те, кто тираноборствует, если не в политическом, то в моральном смысле, возвещая
моральное превосходство и конечное торжество униженных и оскорбленных.
Сегодня адепты либерализма возвестили конец интеллигенции — носительницы неслужебных
идей и смыслов, выходящих за рамки повседневного профессионализма. Это объяснимо: те, кто
провозгласил «конец истории», кто опасается ее непредсказуемых стихий и желает заменить
историческое творчество «позитивной работой», считают интеллигенцию чем-то опасно избыточным. В
то же время нельзя не отметить, что ожидания либерализма в отношении интеллигенции внутренне
противоречивы. Марксизм мог ожидать исчезновения интеллигенции вместе с исчезновением всякого
неравенства и установлением коммунистического рая на Земле. Но либерализм не уповает ни на