 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
169
«Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать, это — правда вопросов, не
правда ответов, правда проблем, а не решений». На поставленные ими же самими вопросы они
«ответили призрачным кружевом соблазнительных грез». Евразийство в целом не удалось. Вместо пути
ими был проложен тупик, заключает он*.
* Флоровский Г.В. Евразийский соблазн // Современные записки. Париж, 1928. Кн. 34. С. 313.
Присоединясь к оценкам Бердяева и Флоровского, мы можем сказать, что вопросы, поставленные
евразийцами, по большей части и сегодня сохраняют свою актуальность.
3.14. Н. Бердяев: учение о свободе духа и конце истории
Философское мировоззрение Николая Александровича Бердяева (1874—1948) выходит за пределы
как метафизики всеединства, так и спекулятивных построений на почве идеологических игр. Сам
мыслитель характеризовал его как «философию субъекта, философию духа, философию свободы,
философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую, философию
персоналистическую и философию эсхатологическую»*. Центральное место в ней занимает учение о
свободе человека, которая разворачивается как историческая драма борьбы природного и духовного
начал в человеке и его истории. «Человек есть загадка в мире, и величайшая, может быть, загадка.
Человек есть загадка не как животное и не как существо социальное, не как часть природы и общества,
а как личность. Весь мир — ничто по сравнению с человеческой личностью, с единственным лицом
человека, с единственной его судьбой. Человек переживает агонию, и он хочет знать, откуда он пришел
и куда он идет»**. Для обоснования своих философских построений Бердяев обращается к
христианскому вероучению, видя в нем метафизическое выражение подлинной теогонии мира, тайну
которой он стремится разгадать и представить в своем варианте философии христианского
экзистенциализма с выходом на учение о судьбе человека и смысле истории.
* Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики // Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. М., 1995. С. 190.
** Бердяев Н.А. Смысл творчества // Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 310.
Перед Бердяевым, как христианским философом, не мог не встать вопрос об основании «тварного»,
т.е. сотворенного Богом, мира, в который вкоренен человек. Ответы ортодоксального богословия не
могли устроить его. Возникновение бытия не может быть выведено из чего бы то ни было уже сущего.
В этом случае сотворение мира было бы лишнего творческого начала, а мир — принципиальной
новизны. Отталкиваясь от учения немецкого мистика Я. Б¸ме о существовании предвечного ничто или
бездны (Ungrund), которая характеризует первоначальный хаос, находящийся в состоянии напряженной
борьбы и мук, Бердяев разрабатывает идею «безосновности», или «меональности» мира и ничем не
ограниченной свободы человека. Сотворению мира предшествует предвечное ничто, бездна, из которой
в вечности рождается Св. Троица — Бог-Отец, Бог-Сын и Дух Святой. Из бездны же, с ее молчаливого
согласия, Бог — творит мир. Но и по сотворении мира бездна сосуществует с Богом, т.е. творение
остается незавершенным. В этом кроется тайна свободы человека и задание на его сотворчество с
Богом. Вслед за Вл. Соловьевым Бердяев исходит из того, что Бог и человек возникли одновременно и
местом их встречи стало духовное поприще. «Бог возжелал своего другого и ответной любви его». Так
произошло творение мира, средоточием которого изначально был человек. Но одновременно в
результате этого миротворения и безличное божество стало Богом. Возникновение Бога и мира не
отрицает и не исчерпывает бездны. Она как метафизическая тайна окружает первозданный мир, ужасает
и одновременно прельщает человека заглянуть в нее и реализовать таящиеся в ней возможности
свободы. Поэтому свобода предполагает и свободу зла. Более того, она именно зло и предполагает, ибо
добро изначально присуще духовности человека.
Итак, человек не только результат божественного творения, но и дитя предвечной свободы, без
которой он не был бы богоподобным. Он должен на собственном опыте вкусить все соблазны и тяготы
свободы, ответственность за нее перед собственной совестью и перед Богом. Первым результатом
испытания свободой стало, согласно Бердяеву, выпадение человека из царства духа в
«Объективированный» и тем самым искаженный, «падший» мир. «Объективация» является одной из
центральных категорий метафизики Бердяева. По своему смыслу она близка таким достаточно
распространенным в гегелевской и марксистской философии понятиям, как «отчуждение» и
«опредмечивание». Вот одно из наиболее эмоционально-образных определений объективации, данных