 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
177
вующим американской Конституции, «угрожающим свободе слова» и задевающим интересы «значи-
тельной части сетевого общества».
В первый раз суд высшей инстанции на американской родине всемирного Интернета занялся
рассмотрением статуса Сети, признав ее основой общения человечества в грядущем столетии, а не
только средством массовой информации.
Теперь, после решения Верховного Суда было признано, что пресечение попыток детей сунуть
нос в сетевую «клубничку» – забота родителей, а вовсе не правительства.
«То, что произошло, можно сравнить с выдачей официального свидетельства о рождении», – за-
метил адвокат Брюс Эннис, представлявший во время слушаний в Верховном суде многочисленную
группу истцов, – от американской ассоциации библиотек до защитников прав человека.
«Акт о благопристойности» был предложен сенатором Джеймсом Эксоном в качестве поправки
к Биллю о телекоммуникациях 1996 года. Акт поставил вне закона распространение и получение несо-
вершеннолетними «непристойной информации». Кроме того, он предусмотрел немалые штрафы и дру-
гие серьезные наказания для тех, кто все же осмелился бы нарушить закон.
Конгресс, принимая «Акт», изначально исходил из разумного предположения, что не нужно по-
ставлять детям непристойную информацию. Однако контролировать – кто и как просматривает разме-
щаемую и Сети информацию оказалось невозможно – и Верховный Суд признал Акт о благопристойно-
сти неконституционным.
«Свобода слова всегда ценнее, чем любые выгоды от введения цензуры» – этот принцип получил
воплощение в решении Верховного Суда*.
*См.: Стивен Леви. Интернет реабилитирован // Итоги. 1997. 8 июля.
Прикладная функция – это практическое использование теоретико-правовых знаний в социаль-
ном, правовом, экономическом, политическом и ином пространстве общества, в международно-
правовой сфере.
Это одно из замечательных, жизнеутверждающих качеств теории права. Она не только сгусток и
система глубоких абстракций, закрепляющих знание о правовой жизни общества, но еще и инструмент
качественной правотворческой работы, обоснований и практического формулирования тех или иных
законодательных актов.
Давно подмечено, что никакая социальная группа, никакая политическая партия, никакое поли-
тическое движение не в состоянии прийти к власти, осуществлять ее, не переведет свои социальные
притязания, свою политическую программу на язык конкретных правовых требований. «Свобода, ра-
венство, братство», – было написано на полотнищах Французской революции. Но пока эти притязания
молодой, энергичной, прогрессивной буржуазии не были переведены на четкий жизнеутверждающий
язык Декларации прав и свобод человека, Конституции Франции, трудно было сплотить народ под эти-
ми полотнищами. Только тогда, когда полотнища наполнились правовыми формулами: разрешено все,
что не запрещено, свобода слова, отмена сословных привилегий, неприкосновенность частной собст-
венности, равенство всех перед судом и законом – и многими другими, эти полотнища стали знаменами,
под которыми и начался успешный штурм абсолютистской монархии, ее бастилий и дворцов.
Да и в Октябрьскую революцию перевод притязаний большевиков на власть в понятные право-
вые требования – национализации земли, мир, 8-часовой рабочий день, рабочий контроль и другие пра-
вовые требования – создал обширные условия для захвата большевиками власти. И не имело уже боль-
шого значения, – процитируем Гоголя, – кто первый сказал «А-а», какая политическая сила начала, на-
пример, национализацию земли (А.Ф. Керенский и возглавляемая им демократическая группа, в част-
ности, уже предлагала передать землю тем, кто ее обрабатывает, ликвидировать помещичьи землевла-
дения, а конкретную программу национализации земли подготовила, как известно, группа эсеров во
главе с В. Черновым, большевики ее просто присвоили). Главное – политические притязания большеви-
ков были сведены в четкий набор понятных правовых требований, и собрали под свои знамена могучие
народные силы. Этой азбучной истины – перевод социальных, экономических и иных притязаний в
конкретные правовые требования для реальной борьбы за власть – не понимают или не знают многие
современные российские политические силы, в том числе и те, кто входят в демократическое движение.
Его представители уповают на экономические, социальные формулировки. Это важно, но не отсюда ли
проистекают разброды, аморфность, размытость, известная слабость демократического движения со-
временной России. Впрочем, к счастью, такое же положение сложилось и у некоторых других полити-