 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
10
Л. Троцкий приложил немало усилий, чтобы доказать, что статья его заклятого врага И. Сталина
«Марксизм и национальный вопрос» (1914) написана под влиянием идей В. Ленина и при его активном
участии. Свое утверждение он аргументировал не только тем, что его идеологический противник до
теоретических выкладок никогда не доходил, не только тем, что подготовка статьи совпала по времени
с пребыванием Сталина в Кракове, где он имел длительное общение с вождем партии, но и наличием в
статье прямых «ленинских» «лексических и фразеологических вставок типа «.. чем же отличается тогда
нация Бауера от мистического и самодовлеющего «национального духа» спиритуалистов», «... так себя
опровергает сшитая идеалистическими нитками теория». По утверждению Троцкого, Сталин никогда –
ни раньше, ни позже – таким стилем не писал и такие фразы не употреблял.
Говорящие метафоризируют речь, используя различные средства художественной
изобразительности. Вот примеры из стихов бывшего Председателя Верховного Совета СССР, а ныне
депутата Государственный Думы А. Лукьянова: «Ах, осень, я тебя прошу, уйми свой бег, свой желтый
шум», «Ведь если что и помогло нерастерять огня, то это все твое тепло, Смоленщина моя!»; «И
холодная ясность зари обжигает деревьям сучья и кленовым костром горит». В приведенных
стихотворных строчках нетрудно выделить собственно метафоры (не растерять огня, ясность
обжигает, костром горит), олицетворения (Осень, уйми свой бег), эпитеты (желтый шум, холодная
ясность).
Люди могут соотносить в речи слова, в языке не соотносимые, системно не связанные. Получаются
текстуальные синонимы («Магическое слово «инвестиции» стало синонимом «манны небесной».
Ожидание денег откуда-то извне грозит превратить политиков и хозяйствснников в старух у разбитого
корыта» (Рос. газета. 1994. 15 сент.), антонимы («Этот человек никак не понимал и до сих пор не
понимает... что свобода–это не вседозволенность, а сознательное и радостное самоограничение одного
для того,
чтобы другому, рядом с ним, было удобно жить» (Рос. газета. 1991. 29 мая), паронимы
(«Всегда [ошибочно] считала, что корнишоны и патиссоны – это одно и то же». Рос. газета, 23 мая 1997
г.) и даже омонимы. Последние часто обыгрываются в прессе: «На реке Хор дела» «оч. пл.» (Рос. газета.
1997 13 авг); «Главная примечательность соревнования в том, что с российскими военными
разведчиками решили помериться силами знаменитые «морские котики» и «зеленые береты»
Вооруженных Сил США» (Рос. газета 1997. 17 июля); «О чем шипит аспирин» (заголовок). «Покупайте
аспирин у... пса!» Мой сосед-первоклассник просто давится от смеха, вновь и вновь пародируя
известную телерекламу. Производители «Упсы» явно не учли своеобразие русской транскрипции и
возможности «особачивания» их товара» (Подрастайка. 1998. ¹ 2).
Приведенные синонимы, антонимы, паронимы и омонимы не лежат на поверхности имеющихся
изобразительных средств русского языка, что подтверждает их отсутствие даже в специализированных
словарях синонимов, антонимов и т. д. Авторы цитат обнаружили их в запасниках языка и впервые
употребили как средства художественной изобразительности в своих произведениях.
О своеобразии речи в сравнении с языком свидетельствует и возможная игра слов, основанная на
сознательном смешении созвучных слов или производных от них. Так, когда в августе 1991 г гэкачэпис-
тами была предпринята попытка государственного переворота, появился сатирический очерк В. Жука
«Гадкие утята». Известно, что многие непопулярные постановления Высшего руководства СССР
принимались со ссылкой на несуществовавшие «многочисленные просьбы трудящихся». Перефразируя
этот речевой стереотип, автор писал: «А ближе к ночи, по многочисленным трудящимся просьбам,
дали, наконец, «Лебединое озеро»... Одетта... Одиллия... Идиллия, «Замок красоты», как сказал поэт.
Безнадежно гадкие утята хотели прикинуться лебедями. Бессмертная музыка.. Бессмертнова»
(Независимая газета. 1991. 22 авг.). Автор очерка удачно обыгрывает здесь близость звучания имени
героини балетного спектакля (Одиллия) и исполнительницы главной роли (Бессмертнова) к
нарицательным словам идиллия, бессмертная, передающим попытку путчистов создать в стране путем
неоднократной передачи по телевидению классического балета иллюзии благодушия, благородства
намерения заговорщиков. «И в то же время нам напомнили, что мы-то смертны. Что, если мы не будем
выполнять их утячих распоряжений, нам придется туго (Пуго)». Как мы видим, здесь обыгрывается
попытка путчистов напугать народ, ассоциируя прямое значение этого глагола с фамилией одного из
организаторов мятежа – Пуго и используя в то же время созвучность этой фамилии с наречием туго.
Мы уже говорили, что человеческая речь возникает в ответ на необходимость вступить в общение с
кем-либо или сообщить что-либо, и определяли речь как использование языка в коммуникативных
целях. Может показаться, что выделение коммуникативной функции речи избыточно или тавтологично.
Однако это не так. Собственно коммуникативный аспект рассмотрения речи позволяет