 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
87
нет, присутствует во всем; мана может быть скрытой или потенциальной. Изучение использования
данного термина или его эквивалентов показывает, что фундаментальным является понятие силы и что
данный термин соответствует тому, что называют «сверхъестественной» силой. Поэтому формулу
табу–мана можно считать пригодной для исчерпывающего выражения универсальной природы
сверхъестественного. Табу и мана описывают сверхъестественное в его первичном, или
экзистенциональном, измерении; другие термины предназначены для выражения вторичного, или
морального, измерения. Например, табу содержит в себе значение как святого, так и профанного. С
другой стороны, в языках дикарей можно обнаружить обилие слов, имеющих самостоятельное
значение «чистого» или «нечистого» в их религиозном понимании. Мана также является
сверхъестественной силой, способной причинять добро или зло, призываемой для благословения или
проклятия, используемой для исцеления или насылания порчи.
Маретт полагает, что термины «магия» и «религия», вероятно, в обыденном языке не всегда
обладают нормативной функцией (хотя мы можем говорить о ложной религии или о белой магии),
однако в научных целях они должны быть наделены оценочной характеристикой, поскольку
соответствующее выделение морального смысла прослеживается в священной логике языка мира.
Термит «магико-религиозный» (хотя он, несомненно, является подходящим для выражения того, что
магия и религия имеют общий источник в признании сверхъестественного) не может быть напрямую
применен по отношению к сверхъестественному, которое понимается только как табу–мана, так как в
своем экзистенциональном качестве сверхъестественное не является магическим или религиозным,
напротив, – не магическим, не религиозным.
По мнению Маретта, понимание сверхъестественного, которое можно обнаружить у коренных
жителей тихоокеанского региона, включает в себя представление о табу и мана, но исключает
анимистическую интерпретацию в тайлоровском смысле. И хотя он называет эти явления
преанимистическими, однако, оговаривается, что этот термин не совсем точен, ибо подразумевает
хронологическую; последовательность. В то же время исследования показывают, что в Меланезии
представления о табу и мана всегда сосуществовали с анимизмом в достаточно гармоничной системе
идей. Например, если мы сосредоточим внимание только на мана, то в любом случае мы будем иметь
дело с одним из трех ее носителей: 1) «призрак» умершего человека; 2) «дух», который никогда не был
человеком; 3) живой человек. И все же, как нечто противопоставляемое мана или табу, анимизм не так
хорошо подходит на роль конечной категории рудиментарной религии, поскольку мана и табу всегда
сопутствуют сверхъестественному, а анимизм – нет. Анимистическая терминология уводит нас далеко
за границы специфического опыта, который является общей основой для магии и религии. Только
высшая ступень анимистической иерархии относится к сверхъестественному бытию. Табу и мана,
всегда сопутствуя сверхъестественному, являются гомогенными, анимизм же имеет дело с более или
менее отличными друг от друга сущностями, такими, как «душа», «призрак» и «дух». Мана, являясь
позитивным модусом сверхъестественного, полностью приспособлена для выражения нематериального
и невидимого, но в то же время, благодаря непоследовательности рудиментарного мышления, успешно
разрешает противоречия между безличным и личным. Анимизм имеет тенденцию терять
соприкосновение со сверхъестественным в его наиболее безличных формах и не подходит для
выражения способов его передачи, а также его нематериальности.
При рассмотрении истории религии с генетической точки зрения, полагает Маретт, «должна быть
прослежена не только центральная, или «ортогенетическая», линия человеческой эволюции, но и
одновременно должен быть произведен полный учет огромного множества боковых ветвей развития,
которым дало рождение постоянно растущее «материнское дерево» нашей культуры... Ключ для
религиозной эволюции, несомненно, следует искать в эволюции социальной»*. При рассмотрении
«сложных» религий анимизм не достиг успехов в преодолении безличной концепции
сверхъестественного, не достиг успехов в этом деле и антропоморфический теизм. В результате
«аниматизм» получил гораздо большее распространение, чем тайлоровский анимизм. Буддизм
представляет собой выдающийся пример сложной религии, который возвеличивает безличное.
Двусмысленность, заключенная в понятии мана, сохраняется в той или иной степени на протяжении
всей истории религии. Между тем, подводит итог Маретт, все религии, рудиментарные или сложные,
могут присоединиться к словам псалмопевца: «Сила принадлежит Богу».
* Marett R.R. Op. cit. S. 187.
Религия в гармонической модели культуры
Английский этнограф Б. Малиновский (1884–1942) известен как «полевой» исследователь и как