 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
39
объективную стороны этих форм. Субъективную сторону образует сознание Бога и уверенность в его
бытии: сознание свидетельствует, что Бог есть для нас предмет, что у нас есть представление о нем,
что оно во мне, что оно мое; уверенность непосредственно выражается в вере, в которой знание Бога
есть чувство и в чувстве. Объективную сторону составляет содержание, которое предстает в формах
созерцания, представления, мышления. Таким образом, в нашем сознании Бога содержание есть наше
представление, т.е. не только мое, не только в субъекте, во мне, в моем представлении и знании, но
оно есть в себе и для себя. Бог есть в себе и для себя сущая всеобщность, а не только сущая для меня;
она – вне меня, независима от меня. Это содержание самостоятельно, но неотделимо от меня, т.е.
одновременно мое и не мое. Уверенность и есть подобное непосредственное отношение между
содержанием и мной [См.: 4–1. Т. 1. С. 293–294].
Вера как форма уверенности есть нечто субъективное, поскольку у нас нет уверенности в
необходимости содержания: мы верим в Бога, так как у нас нет доказательства необходимости этого
содержания, понимания того, что это содержание есть и что оно есть. Необходимость же содержания
означает его доказательство, в этом случае говорят об объективном знании, познании.
Первой и наиболее простой формой субъективного обоснования веры Гегель считает чувство: в нем
непосредственно дан предмет, и, значит, оно свидетельствует, что в бытии моего Я содержится и
бытие предмета, «чувство чувствует». Религиозное чувство считают основой веры и знания Бога, и тем
самым чувство обретает значение основания. Поскольку религиозное чувство не только субъективно,
ему свойствен переход к рефлексии. Гегель интеллектуализирует религиозное чувство (как и иные
формы сознания): хотя в нем не содержится различие между субъективностью и объективностью, но
субъект в нем овнешнен по отношению к самому себе. Бог существенно являет себя в мышлении, но
всему тому, что есть в человеческой мысли, может быть придана форма чувства.
Созерцание – другая форма религиозного отношения (сознания) – отлично от чувства тем, что в нем
истина выступает в своей объективности. Однако она остается здесь в чувственной непосредственной
самостоятельности. В созерцании предмет и самосознание распались, но субъект нуждается в
чувственно созерцаемом предмете.
Представление – более «высокая» ступень религиозного отношения (сознания). Гегель различает
образ и представление. Образ берет свое содержание в чувственной сфере и передает это содержание в
единичности и произвольности его чувственного явления. В религиозном созерцании, способном
передать свое: содержание лишь в виде образа, идея неминуемо распадается на множество таких
образов, принимает ограниченную и конечную форму. В представлении образ поднят до уровня мысли,
получил форму всеобщности. В религии, возведенной в форму представления, содержание постигается
уже не непосредственно в чувственном созерцании в форме образов, а опосредованно, путем
абстракции; чувственное, образное возводится до всеобщего. Религиозное представление имеет
значение истины, объективного содержания; последнее значимо в себе и для себя, не зависит от моих
мнений и взглядов, не подвержено воздействию моих меняющихся желаний и прихотей. Однако
представление находится в постоянном колебании между непосредственным чувственным созерцанием
и мыслью, в нем чувственное и всеобщее не проникают полностью друг в друга, мышление еще не
вполне преодолело чувственную определенность.
Неудовлетворенный такой особенностью представления, Гегель обосновывает необходимость
религиозного отношения (сознания) в форме мышления, постижения в понятиях; мышление дает
самосознанию абсолютное отношение свободы, устанавливает соразмерность содержания и формы. В
мышлении осознается противоречие определений, которые вместе с тем должны составлять некое
единство. Мышление обеспечивает опосредование религиозного сознания в нем самом. Мы говорим,
что непосредственно знаем о Боге, между тем знание есть чистая деятельность, оно есть там, где
отрицается нечистое, непосредственное. Эмпирически мы можем знать о Боге, без каких-либо
доказательств этот всеобщий предмет находится непосредственно передо мной. Но подобная
непосредственность эмпирического субъекта сама – результат многих опосредований [4–1. Т. 1. С. 359].
Философ различает рассудок и разум [4–2. Т. 1. С. 201– 213]. Мышление как рассудок не идет
дальше неподвижной определенности и отличия последней от других определенностей. Деятельность
рассудка необходима, однако рассудочные определения не являются последним результатом, они
конечны и, доведенные до крайностей, превращаются в свою противоположность. Рассудок мыслит по
принципу абстрактного «или – или», исходит из предпосылки конечности, признает за ней абсолютную
значимость и полагает, что противоречивые определения не могут принадлежать единому. Например,
он полагает, что всеблагость Бога противоречит Его справедливости, что представление о триединстве
содержит внутреннее противоречие. Разум в отличие от рассудка имеет две стороны: диалектическую,