 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
400
с точки зрения действия Эдипова комплекса.
Позже понятие «базовая структура личности» было дополнено эмпирическим понятием «модальная
личность». Этот подход был основан на систематическом сборе индивидуальных данных и
предположений, что более достойный объект исследования — это наиболее часто встречающийся в
данной культуре тип личности. «Модальная личность» имеет два больших преимущества перед
«базовой структурой личности» для понимания отношений между культурой и личностью:
1) все или даже большинство членов общества не могут иметь одну и ту же структуру личности;
2) в исследованиях «модальной личности» данные наблюдения, биографические данные и
результаты тестов собираются независимо и обычно публикуются, что значительно повышает
достоверность выводов и статистического анализа.
В рамках этого подхода в основном использовались проективные тесты: тест Роршаха, тест
незаконченных предложений и тест тематической апперцепции (ТАТ). По выражению одного из
авторов, с конца 1940-х — начала 1950-х гг. тест Роршаха был любимой «забавой» психологических
антропологов. Они надеялись, что он будет особенно полезен в работе с бесписьменными народами. Но
он «не прижился», так как классическая интерпретация его результатов могла считаться валидной для
европейских и американских психически больных. Это вызывало трудности в интерпретации данных,
полученных, к примеру, при исследовании индейцев. Более часто использовался тест Г. Мюррея (ТАТ).
Несомненной заслугой исследований школы «культура и личность» был поворот от субъективных
этнографических описаний к поддающимся верификации психологическим исследованиям. Основная
идея этой парадигмы состоит в том, что каждое общество может быть охарактеризовано через
«типичную личность», и эти характеристики могут быть сравнимы. Однако данные психологических
тестов, отличающиеся у представителей разных культур, не всегда поддаются объяснению через призму
культуры, да и сами тесты никогда не были свободны от влияния культуры. Логическим продолжением
исследований данного типа явилось изучение «национального характера».
Считается, что традиции житейского и литературного описания национальных характеров восходят к
античности (Теофрасту, Тациту) и более современным авторам: Л. Барцини, писавшему об итальянцах,
или философу-интуитивисту Н. Лосскому с его исследованием характера русского народа. В
этническом сознании каждого народа в стереотипной форме присутствуют представления о типичных
представителях той или иной нации: англичане — консервативны, французы — возбудимы и
легкомысленны, немцы — аккуратны и трудолюбивы, испанцы — горды и т. д. Таким образом,
существует широко распространенное положение, что представители различных наций имеют общие,
но отличные от других характерные черты.
Изучение «национального характера» в США началось в связи со Второй мировой войной.
Считалось, что понимание психологии врагов и их лидеров будет полезно как в планировании операций
в ходе войны, так и в проведении послевоенной государственной политики. После вступления США в
войну столь известные антропологи, как Р. Бенедикт, К. Клакхорн и другие переехали в Вашингтон,
чтобы принять участие в исследовании национального характера. Согласно свидетельству М. Мид, с
1943 г. в различных правительственных службах в Вашингтоне было много психологов и антропологов,
занимающихся проблемами национального характера и развитием техник для изучения культур и
дистанции между ними. Хорошей иллюстрацией этого направления могут служить примеры
исследования национального характера, в частности, японцев, немцев и русских, проводимых в те годы.
По мнению самих американцев, наиболее экзотичным врагом в этой войне была Япония. Поведение
японского правительства, да и просто японских солдат часто ставило американцев в тупик. Например,
их поражал фанатизм японских солдат в их преданности императору и готовности покончить с собой в
случае неудачи. Но что еще более поражало американцев, так это парадоксальное поведение пленных
японцев: они, казалось, были готовы к немедленной измене и с энтузиазмом работали на своих
захватчиков. Этим фактам попытался дать объяснение К. Клакхорн. По его мнению, японские
военнопленные воспринимали себя как «социально мертвых»: их отношения с семьей, друзьями,
страной они считали закончившимися. Но так как физически они были живы, то надеялись быть
принятыми новым обществом: были готовы вступить в американскую армию, снабжали ее детальной
информацией и т. д. На основании этого американские антропологи заключили, что мораль японского
общества ситуативна. Р. Бенедикт, изучавшая японскую культуру и после окончания войны, написала
книгу «Хризантема и меч». В ней она интерпретировала такие, казалось бы, несовместимые качества,
как утонченный эстетизм японцев и известный всему миру милитаризм.
Стержнем характера взрослого японца американские антропологи сочли долг или обязанность. Этот