 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
20
Конечно, подобный эксперимент над формой – случай уникальный. Однако в изучении произведения
мы нередко, совершенно не подозревая об этом, проделываем аналогичные «эксперименты» – не
изменяя впрямую структуру формы, а лишь не учитывая те или иные ее особенности. Так, изучая в
гоголевских «Мертвых душах» преимущественно Чичикова, помещиков, да «отдельных
представителей» чиновничества и крестьянства, мы изучаем едва ли десятую часть «народонаселения»
поэмы, игнорируя массу тех «второстепенных» героев, которые у Гоголя как раз не являются
второстепенными, а интересны ему сами по себе в той же мере, как Чичиков или Манилов. В результате
такого «эксперимента над формой» существенно искажается наше понимание произведения, то есть его
содержание: Гоголя ведь интересовала не история отдельных людей, а уклад национальной жизни, он
создавал не «галерею образов», а образ мира, «образ жизни».
Другой пример того же рода. В изучении чеховского рассказа «Невеста» сложилась довольно
прочная традиция рассматривать этот рассказ как безоговорочно оптимистический, даже «весенний и
бравурный»*. В.Б. Катаев, анализируя эту интерпретацию, отмечает, что она основывается на
«прочтении не до конца» – не учи тывается последняя фраза рассказа во всем ее объеме: «Надя ...
веселая, счастливая, покинула город, как полагала, навсегда». «Толкование этого «как полагала», –
пишет В.Б. Катаев, – весьма наглядно обнаруживает различие исследовательских подходов к творчеству
Чехова. Одни исследователи предпочитают, интерпретируя смысл «Невесты», считать это вводное
предложение как бы несуществующим»**.
___________________
* Ермилов В.А. А.П. Чехов. М., 1959. С. 395.
** Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М, 1979. С. 310.
Вот это и есть тот «бессознательный эксперимент», о котором речь шла выше. «Чуть-чуть»
искажается структура формы – и последствия в области содержания не заставляют себя ждать.
Возникает «концепция безоговорочного оптимизма, «бравурности» творчества Чехова последних лет»,
тогда как на самом деле оно представляет собой «тонкое равновесие между действительно
оптимистическими надеждами и сдержанной трезвостью в отношении порывов тех самых людей, о
которых Чехов знал и рассказал столько горьких истин».
В соотношении содержания и формы, в строении формы и содержания в художественном
произведении обнаруживается определенный принцип, закономерность. О конкретном характере этой
закономерности мы будем подробно говорить в разделе «Целостное рассмотрение художественного
произведения».
Пока же отметим лишь одно методическое правило: Для точного и полного уяснения содержания
произведения совершенно необходимо как можно более пристальное внимание к его форме, вплоть до
мельчайших ее особенностей. В форме художественного произведения нет «мелочей», безразличных к
содержанию; по известному выражению, «искусство начинается там, где начинается «чуть-чуть».
Содержательная форма
Специфика взаимоотношений содержания и формы в произведении искусства породила особый
термин, специально призванный отражать неразрывность, слитность этих сторон единого
художественного целого– термин «содержательная форма». У данного понятия есть по меньшей мере
два аспекта. Онтологический аспект утверждает невозможность существования бессодержательной
формы или неоформленного содержания; в логике подобные понятия называются соотносительными:
мы не можем мыслить одно из них, не мысля одновременно другого. Несколько упрощенной аналогией
может служить соотношение понятий «право» и «лево» – если есть одно, то неминуемо существует и
другое. Однако для произведений искусства более важным представляется другой, аксиологический
(оценочный) аспект понятия «содержательная форма»: в данном случае имеется в виду закономерное
соответствие формы содержанию.
Очень глубокая и во многом плодотворная концепция содержательной формы была развита в работе
Г.Д. Гачева и В.В. Кожинова «Содержательность литературных форм». По мнению авторов, «любая