 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
15
постижения художественного целого. Аргументация ее приверженцев сводится к тому, что наука
никогда не сможет передать волшебного очарования произведений искусства, раскрыть
их
тайну.
Разрушая эстетически-образный строй произведения, научный анализ тем самым фактически
уничтожает его, а литературовед, пытающийся постигнуть существенные закономерности искусства
средствами науки, неминуемо уподобляется пушкинскому Сальери, который «звуки умертвив, музыку
разъял, как труп». Произведение может быть познано лишь интуитивно, а результаты этого познания
должны получать форму свободной фиксации субъективных впечатлений и произвольных ассоциаций.
Естественно, что о каком-либо строгом соотнесении этих впечатлений и ассоциаций с самим
произведением не может быть и речи; научность литературоведению не нужна и даже вредна, и само
литературоведение должно быть не столько наукой, сколько искусством – искусством переживаний по
поводу произведения и изложения этих переживаний в экспрессивной, а часто и образной форме.
Обоснованную и всестороннюю методологическую критику этой позиции дал А.С. Бушмин в статье
«Об аналитическом рассмотрении художественного произведения». Среди многих выступлений на эту
тему статья А.С. Бушмина выделяется логичностью, широтой рассмотрения вопроса, а главное, тем, что
в ней со всей ясностью обнаружена основная методологическая ошибка «субъективно-
импрессионистического» подхода к произведению: «Противники аналитического подхода к
художественному образу, – пишет ученый, – допускают явное смешение категорий художественной
литературы с принципами науки о литературе, отождествляют специфику литературы и специфику
литературоведения»*. В результате «к научному мышлению предъявляют требования, противоречащие
его природе, ждут от него ответов в форме, соответствующей мышлению художественно-образному»*.
Между тем «научная форма не исчерпывает художественного образа, не улавливает всей полноты его
многозначного смысла, не заменяет производимого им впечатления. Если бы это было возможным, то
ненужным оказалось бы искусство»*. (Обратим внимание на последнее замечание: оно очень тонко и
напоминает о том, что отражение в форме научного познания не есть дублирование объекта.) Наконец,
приведем вывод А.С. Бушмина о задачах научного литературоведения и характере его соотношения со
своим объектом: «Логические категории, термины, понятия, определения суть моменты познания
художественного образа; они выделяют, фиксируют главное, существенное, закономерное в нем и тем
самым дополняют, углубляют, обогащают наши представления о произведении по сравнению с его
непосредственным конкретно-чувственным читательским восприятием»*. Отметим, что и в полемике с
интуитивистской методологией теоретики подчеркивают важнейший признак научности,
фундаментальную задачу науки – установление объективных закономерностей, присущих предмету.
___________________
* Бушмин А.С. Наука о литературе. М., 1980. С. 112.
Анализ и синтез в литературоведении
Итак, научное литературоведение имеет законное право на существование, оно обладает своей
специфической мерой точности и научности и – как и вся наука – удовлетворяет задачам познания
окружающего мира*. Существенной частью научного познания является анализ – научный метод,
расчленяющий сложноорганизованное целое на части, выделяющий в нем некоторые стороны,
элементы, а также связи между ними и познающий каждую часть относительно самостоятельно. Анализ
– необходимая ступень любого научного постижения: сложный предмет, который нельзя познать сразу,
осознается по частям. Не зная, из чего состоит то или иное сложноорганизованное целое, нельзя, как
правило, понять его действия, внутренних закономерностей, а часто и смысла. Конечная цель анализа
двояка: во-первых, описание свойств и особенностей, присущих отдельным элементам и частям
произведения, и во-вторых, установление объективного состава и структуры (характера и принципов
организации, связей) всего целого.
___________________
* О стремлении к бескорыстному познанию как об одной
из насущных потребностей человека разумного хорошо
говорит Б.И. Ярхо в упомянутой выше работе; см.: Контекст – 1983. С. 205.