 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
79
новому господствующему классу было выгодно ограничить принцип «открытого общества» и принцип
легитимности исключительно той сферой, которая относится к «формальной демократии», к
политическому представительству. Вопрос о применении принципов «открытого общества» к процессу
приватизации, к тому, что касается собственности, постарались поскорее закрыть и замолчать.
Так возник режим, основывающийся на откровенно противоречивых принципах: «открытого (хотя и
с явными отступлениями) общества» применительно к сфере политики и «закрытого» – применительно
к сфере экономики, к сфере собственности. Ясно, что это противоречие носит временный характер:
либо олигархический капитализм, имеющий узкую социальную базу и нелегитимную собственность,
окончательно отбросит принцип «открытого общества» применительно к политике и установило свою
диктатуру, либо молодая российская демократия, в интересах своего выживания вынуждена будет
расширять свою социальную базу посредством применения принципов «открытого общества» к
отношениям собственности.
Есть здесь и еще одна проблема, касающаяся уже социальной базы самого принципа «открытого
общества». Выше уже отмечалось, что в нем заинтересованы главным образом сильные и
приспособленные, недовольные тем, что их инициатива и энергия не находят законного применения.
Эти проблемы нереализованных возможностей социально мобильных групп обществ относятся к
вопросам демократии свободы. Но наряду с этим существуют еще не менее серьезные проблемы,
связанные с вопросами социальной защиты менее мобильных и приспособленных слоев общества, со
всем тем, что касается социальной интеграции маргиналов и неадаптированных, дабы они не ушли
окончательно в социальное подполье, в гетто. Различные общества и режимы демонстрируют
неодинаковую восприимчивость к этим проблемам.
Там, где властная элита, политическая и экономическая, обладает ясно выраженной национальной
идентичностью и считает «этот народ» своим, вопросы социальной защиты и реабилитации
неприспособленных рассматриваются как приоритетные, ибо речь идет о помощи соотечественникам –
носителям той же самой традиции, тех же заветов и ценностей, которые дороги всем. Но если мы имеем
дело с феноменом расколотой нации, правящая элита которой вместе с поддерживающими группами
чувствует себя «внутренними иммигрантами», действующими в «инородной среде», то проблемы
социально незащищенных слоев населения отодвигаются на второй план либо вообще игнорируются –
во имя идеологической последовательности или экономической эффективности. При этом, вопреки
тому, что обычно в таких случаях утверждается, принцип «открытого общества» не только не
торжествует в действительности, но неизбежно и неуклонно нарушается. В самом деле: если действует
принцип единой нации и единого пространства модернизации и демократизации – без изъятий,
относящихся к презираемым «париям и изгоям», то это благоприятствует практикам в духе «отрытого
общества». Если же реформы проводятся «демократическим авангардом» по одним ему ведомым
правилам, за спиной презираемого большинства, то неизбежно восторжествует принцип «закрытого
общества» –
эзотерических решений, принимаемых вопреки демократическим принципам гласности,
соревновательности и равных правил игры.
Обратимся теперь к тому, какую конкретизацию получает в современном реформационном процессе
культурологическое измерение принципа «открытого общества». Среди специалистов давно уже
устоялось мнение о том, что в культуре сочетаются и сталкиваются два принципа: традиции и новации.
Культура невозможна без традиции – без передачи накопленных достижений будущим поколениям,
связанным определенным единством с предшествующими. Речь идет о сохранении идентичности в
историческом времени – о той духовной памяти, которая делает народ исторической личностью, со
своими особенностями характера и стиля поведения, менталитетом, ценностными установками. К
традициям можно, с известными оговорками, отнести нормативное содержание культуры – систему
регулирующих правил, сила которых связана не с внешним давлением и принуждением, а со статусом
их как внутренне значимых ценностей, как драгоценного «заветам.»
Наряду с этой «консервативной» стороной культуры в ней не меньшее значение играет новационная.
Лишенная глубинной памяти, культура плодит «манкуртов», лишенная инновационной окрыленности и
открытости – угрюмых и трусливых ретроградов. Причем, надо заметить, в истории культуры
действуют своего рода циклы. Бывают эпохи, когда культура в основном воодушевлена новационными
идеями и все яркое, творчески одаренное, мобильное в ней сосредотачивается вокруг новационного
проекта. Современникам такая доминанта культуры представляется окончательной, соответствующей
потребностям «самой истории». Однако проходит время, и люди начинают все сильнее ощущать
издержки новационной психологии: потерю преемственности, ослабление норм, опасное буйство