 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
95
требовавшийся перевод. Не зная поначалу русского языка, он переводил с греческого на латинский.
Знатоки же последнего при дворе Московского государя имелись, они и перелагали латинский текст на
русский язык. Один из этих знатоков — толмач Посольского двора Дмитрий Герасимов — писал в
рассматриваемое время своему знакомому: "А ныне, господине, переводит Максим Псалтирь с
греческого толковую великому князю, а мы с Власом у него сидим, переменяяся; он сказывает по-
латыньски, а мы сказываем по-русски писарем". Полученный таким странным образом русский перевод
греческой Псалтыри был одобрен церковными иерархами и понравился Василию III. Переводчик
Максим Грек получил щедрую награду и просьбу остаться в Московии для осуществления новых
переводов и исправления богослужебных книг. На эту просьбу он после недолгих раздумий ответил
согласием.
За короткое время греческий монах сделался заметным явлением культурной жизни Москвы.
Незаурядный ум и широкие познания в европейской философии и теологии привлекли к нему внимание
образованных представителей русской аристократии. Келья Максима Грека стала местом, где регулярно
собирались для обсуждения сложных философских и богословских проблем многие из тех людей,
которые прославятся впоследствии в качестве видных русских мыслителей. Среди них были, в
частности, Дмитрий Герасимов, Федор Карпов, Зиновий Отенский, Артемий Троицкий, Сильвестер. В
совместных беседах названные мыслители знакомились с книгами, которых прежде не знали, развивали
свое мировоззрение. Максим Грек еще и совершенствовался в русском языке.
В 1521 г. Максим Грек знакомится с Вассианом Косым, в результате чего обнаруживается, что
греческий монах вполне разделяет основные принципы русской идеологии нестяжательства. Более того,
Максим Грек становится активным проповедником этих принципов. Он, в частности, открыто заявляет,
что неприлично монастырям владеть каким-либо недвижимым имуществом. Такие заявления не могли
остаться без последствий. И в 1525 г. церковный Собор обвиняет Максима Грека в деяниях против
православной веры и русской церкви и осуждает его к монастырскому заточению. Более четверти века
Максим Грек живет в заточении: сначала в Волоколамске, затем, после вторичного осуждения на
Соборе 1531 г., в Твери. Наконец в 1551 г. царь Иван IV, вняв "умолению" игумена Троице-Сергиевой
лавры Артемия, освобождает уже дряхлого, больного Максима из заточения и разрешает ему провести
остаток дней в этой знаменитой обители. Здесь Максим Грек и умирает в январе 1556 г.
Помимо Вассиана Косого и Максима Грека в числе сторонников нестяжательства находился и такой
видный церковный деятель Московии, как упоминавшийся выше Артемий Троицкий. Судьба
последнего была столь же печальной, как и первых: в 1553 г. Артемий был обвинен церковным
Собором в склонности к ереси и приговорен к заточению в Соловецком монастыре. Вскоре после этого
подверглась осуждению на заточение целая группа заволжских старцев — нестяжателей. В результате к
60-м гг. XVI в. нестяжательство как социальное движение фактически прекратило свое существование.
Биографии идеологов нестяжательства ясно свидетельствуют, что церковные и светские власти
Московии видели в нем опасную для себя духовную силу, сокрушить которую можно было только
жестокими репрессиями. Причем эта опасность особенно увеличивалась вследствие того, что
нестяжатели не только не выходили за рамки православной христианской идеологии, но и, напротив,
именно себя считали истинными ее выразителями. Обвинения в склонности к ереси, которыми
обволакивалось преследование нестяжателей официальными московскими властями, Нил Сорский и его
последователи напрочь отвергали. Более того, строгое следование духу и букве православия все
нестяжатели рассматривали в качестве своей главной жизненной обязанности. "Не просто и не случайно
подобает нам действовать, — писал Нил Сорский в одном из своих посланий, — но по Божественному
Писанию и по преданию св. Отцев. Исшествие мое из монастыря не было ли ради душевной пользы?
Ей, ради нее, потому что я не видел в нем сохранения образа жизни, по закону Божию и преданию
отеческом...". Максим Грек подчеркивал в своем "Исповедании православной веры", что "вседушно
пребываетво всех богословных догматех и мудрствованиях" и вопреки им ни малейше не учит "ни
единаго человека". "Да отступают от всякаго лихоимственнаго резоимания и неправды и хищения
чужих трудов", — требовал он от своих обвинителей и при этом иронически вопрошал: "Аще сих ради
тяжек являюся вам и наричюся еретик?" Артемий Троицкий, вынужденный из монастырского заточения
бежать в Литву, получил там известность как ревностный защитник православия и обличитель
протестантизма.
Духовная мощь нестяжательства во многом основывалась на личном авторитете его идеологов. Все
они — и Нил Сорский, и Вассиан Косой, и Максим Грек, и Артемий Троицкий — были людьми в
высшей степени деятельными, высокообразованными, умственно одаренными. Они умели красиво