 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
88
любил выражения типа «суммарный коэффициент структурной устойчивости», «энергия
получаемых впечатлений» или «формирующий и регулирующий тектологический механизм».
Язык, с помощью которого выражала себя управленческая теория в 20-е годы, ярок, афористичен,
неординарен и совершенно необычен для нашего уха. «Интегрессия», «дезинтегрессия» и
«конъюгационныи процесс» А.Богданова мало чем уступают таким образам-понятиям А. Гастева,
как «культурное ратничество», «принцип подвижной портативности» или «азбука культуртрегер-
ства». На фоне подобной экспрессивности просто блекнут языковые формулы других советских
нотовцев, допустим, того же А.Блонского, который в книге «Азбука труда» (1923) делил виды работ
на: 1) требующие быстроты; 2) требующие силы; 3) ножные; 4) головные; 5) работы, использующие
весь вес тела; 6) смешанные. Не менее ярко у него описаны и типы работников, например
«мускульный», «пищеварительный», «нервный» и «дыхательный». Если Гастев призывал изучать
человеческие эмоции с помощью коэффициентов напряжения, углов наклона, математических
формул и геометрических символов, то Блонский видел в человеке прежде всего машину, состоящую
из рычагов (костей) и двигателей (мускулов).
Таков язык зарождающейся науки управления, которая стремилась стать ближе к реальной жизни.
А жизнь говорила языком площади, митинговых призывов, плакатного стиха. Наука только отражала
взбудораженную революцией «низовую культуру», хотя и примешивала к ней элементы
собственного формотворчества. Литературно одаренные Богданов и Гастев — идеологи и
вдохновители Пролеткульта — не просто шли вслед за массами. Скорее они вели массы за собой,
предлагая новые образцы мышления, открывая новую перспективу культурного обновления.
Несомненно, экспрессивный стиль Богданова и Гастева, резко отличающийся от спокойно-
академических рассуждений Тейлора и Гантта, выражал не только новую эпоху, но и новую миссию
управления — активно преобразующую мир, буквально перетряхивающую все организационные и
культурные устои прежнего порядка.
Другая черта научной мысли той эпохи — ее политизация. Стоило специалисту заговорить о
технических подробностях, как рано или поздно дело доходило до вопросов исторической судьбы
России. Создавалось впечатление, что организационные подробности управления для многих
служили не основным предметом изучения, а лишь поводом, чтобы выступить с очередным заявле-
нием о переустройстве мира. Так, О.Ерманский, автор известных учебников по НОТ, противник
системы Тейлора и методов Гастева, вечно колеблющийся между меньшевизмом и революционным
экстремизмом, предложил глобальный проект переустройства управления обществом.
«Индустриальная утопия» О.Ерманского
Правильно оценив прогрессивную роль механизации и автоматизации производства, О.Ерманский
приходит к несколько неожиданному выводу о том, что в скором времени все станут
руководителями, поскольку работать будут не живые люди, а сложные машины-автоматы [18, с.
173]. Подкреплял теоретические положения Ерманский следующими выкладками: 50 лет назад
соотношение между руководителями и исполнителями было 1:100, перед Первой мировой войной —
1:12, в 20-е годы — 1:7, на крупный же предприятиях, применяющих НОТ, — 1:5, идеал Тейлора —
1:3, наконец, в перспективе такое соотношение должно быть 1:0. «Остается неясным, — пишут
А.Омаров и Э.Корицкий, приведшие в своей статье расчеты Ерманского, — кем же будут управлять
руководители, если число исполнителей сократится до нуля? Машинами? Но тогда речь должна идти
не об управлении производством.., а об управлении вещами... Вольно или невольно из этого на-
прашивается вывод, что с повышением технического уровня производства отпадает надобность в
управлении людьми, так как они вытесняются из непосредственного производства. Но это очевидное
заблуждение» [37, с.101].
Процесс вытеснения человека из сферы непосредственного производства О.Ерманский почему-то
понял как ликвидацию живого труда. Точнее, не вообще живого труда, а труда исполнителей. Ведь
деятельность руководителя — тоже элемент живого труда. Конечно, управленцы в проекте
Ерманского остаются. Более того, численность их резко возрастает. Явно или неявно, но он
призывает — страшно подумать! — к разбуханию административных штатов, разрастанию
бюрократии и превращению ее в господствующую страту общества. Не к этому ли привели
сталинские реформы управления?
«Индустриальная утопия» Ерманского строилась на одной очень незаметной методологической
ошибке: абстрактные теоретические рассуждения подкреплялись не менее абстрактной эмпирикой;