 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
148
комнату,–
это помогает лучше понять состояние людей, еще не до конца осознавших радость
совершившегося. Но не это главное. Сцена встречи ссыльного с семьей воспринимается не как частное
событие, а как повествование о времени народовольцев, которые виделись Репину жертвенными
служителями идее. «Рассказать» о них – в этом Репин видел гражданский долг художника.
К концу 70-х –к 80-м годам относятся и основные произведения Репина исторического жанра:
«Царевна Софья» (1879, ГТГ), «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» (1885, ГТГ). В
первом в упрек Репину можно поставить чрезмерное увлечение костюмами, антуражем, хотя образ
самой Софьи, «тигрицы в клетке», неукротимой, как и ее державный брат, очень выразителен.
Перегруженность сказалась даже в названии произведения: «Царевна Софья Алексеевна через год после
заключения в Новодевичьем монастыре, во время казни стрельцов и пытки всей ее прислуги в 1698
году». Во втором произведении – некоторый натурализм и нагнетание ужаса в трактовке сцены,
увлечение передачей состояния аффекта. Но сама идея картины – терзание, угрызение совести за
невинно убитого –воспринималась разночинной либеральной интеллигенцией в высшей степени
актуально, как понятная всем аллюзия. Сам художник говорил, что написал картину под впечатлением
событий 1881 г. («Кровавая полоса прошла через этот год» – Репин подразумевал казнь народовольцев,
а не цареубийство).
Настоящая «симфония смеха», гимн свободолюбию, находчивости, братству запорожцев –
историческое полотно 1891 г. «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (ГРМ). Работа над
«Запорожцами» была начата еще в 1880 г., когда Репин в первый раз совершил поездку в Запорожье,
после которой писал Стасову: «...ну и народец же! Где тут писать, голова кругом идет от их гаму и
шуму... Недаром про них Гоголь писал, все это правда! Чертовский народ!.. Никто на всем свете не
чувствовал так глубоко свободы, равенства и браства!» Украинский историк Д.И. Яворницкий
(Эварницкий), послуживший моделью для писаря, много помог художнику в сборе материала.
Композиционный центр картины – кошевой атаман Иван Серко. Вокруг него смех «расходится
волнами»: от заразительно хохочущего седоусого казака до улыбающегося молодого красавца. В
картине множество разных типов и характеров, объединенных в монолит любовью к своей Сечи,
потому и нашли эти люди сразу точные слова в ответ на требование Махмуда IV перейти к нему в
подчинение.
Репин обладал замечательным даром портретиста. Продолжая традиции Перова, Крамского и Ге, он
оставил нам образы знаменитых писателей, композиторов, актеров, прославивших русскую культуру. В
каждом отдельном случае он находил разные композиционные и колористические решения, которыми
наиболее выразительно мог раскрыть образ модели, передать неповторимо-индивидуальное. Так
предстает перед нами подозрительно-желчный, больной, старый А.Ф. Писемский (1880, ГТГ) или
Модест Мусоргский, написанный за несколько дней до смерти композитора (1881, ГТГ). По поводу
последнего портрета Крамской писал: «Они (глаза.–
Т. И.) глядят, как живые, они задумались, в них
нарисована вся внутренняя душевная работа той минуты»,– а о живописной технике: «Какие-то
неслыханные приемы, отроду никем не пробованные,– сам он, и никто больше». Овладевший всей
тонкостью пленэрной живописи, Репин умел выйти из «любой цветовой какофонии» (как говорил А- Н.
Бенуа по другому случаю, о портретах Боровиковского). Так, в портрете Мусоргского общий