 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
124
Крылов и многие другие. Среди учеников Венецианова много выходцев из крестьян. Под кистью
венециановцев рождались не только сцены крестьянской жизни, но и городские: петербургские улицы,
народные типы, пейзажи. А.В. Тыранов писал и сцены в интерьере, и портреты, и пейзажи, и
натюрморты. Особенно любили венециановцы «семейные портреты в интерьере» – соединявшие
конкретность образов с подробностью повествования, передававшие атмосферу среды (например,
картина Тыранова «Мастерская художников братьев Чернецовых», 1828, в которой объединены и
портрет, и жанр, и натюрморт).
Наиболее талантливый ученик Венецианова, несомненно, Григорий Сорока (1813–1864), художник
трагической судьбы. (Сорока был освобожден от крепостной зависимости только реформой 1861 г., но
вследствие тяжбы с бывшим помещиком был приговорен к телесному наказанию, не вынес одной
мысли об этом и покончил с собой.) Под кистью Сороки и пейзаж его родного озера Молдино, и все
предметы в кабинете имения в Островках, и фигуры застывших над гладью озера рыбаков
преображаются, наполняются высочайшей поэзией, благостной тишиной, но и щемящей грустью. Это
мир реальных предметов, но и идеальный мир, воображаемый художником.
Русская историческая живопись 30–40-х годов развивалась под знаком романтизма. «Гением
компромисса» между идеалами классицизма и нововведениями романтизма назвал один исследователь
(М.М. Алленов) Карла Павловича Брюллова (1799–1852). Слава к Брюллову пришла еще в Академии:
уже тогда обыкновенные этюды превращались у Брюллова в законченные картины, как было, например,
с его «Нарциссом» (1819, ГРМ). Окончив курс с золотой медалью, художник уехал в Италию. В
доитальянских работах Брюллов обращается к сюжетам библейским («Явление Аврааму трех ангелов у
дуба Мамврийского», 1821, ГРМ) и античным («Эдип и Антигона», 1821, Тюменский областной
краеведческий музей), занимается литографией, скульптурой, пишет театральные декорации, рисует
костюмы к постановкам. Картины «Итальянское утро» (1823, местонахождение неизвестно) и
«Итальянский полдень» (1827, ГРМ), особенно первая, показывают, как близко живописец подошел к
проблемам пленэра. Сам Брюллов так определил свою задачу: «Я освещал модель на солнце,
предположив освещение сзади, так, что лицо и грудь в тени и рефлектируются от фонтана, освещенного
солнцем, что делает все тени гораздо приятнее в сравнении с простым освещением из окна».