 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
100
портрете двадцатилетней Новосильцовой (1780, ГТГ) исследователь Э.Н. Ацаркина верно сказала:
«Почти пугающее всеведение взгляда». Это же можно отметить и в настороженно-внимательном взоре
красавицы Санти (1785, ГРМ). С 80-х годов можно говорить о «рокотовском женском типе»: гордо
поднятая голова, удлиненный разрез чуть прищуренных глаз, рассеянная улыбка – все это неизбежно
приводит к некоторой потере конкретности. Но и на этом пути у такого мастера, как Рокотов, были
большие удачи, например портрет В.Н. Суровцевой (конец 80-х годов, ГРМ), притягательная сила
которого заключена в его одухотворенности и тонкой задушевности. Рокотов показывает, что есть иная
красота, чем внешняя, он создает представление о женской красоте прежде всего как о красоте
духовной. Легкая грусть и даже некоторая душевная усталость не исключают большой внутренней
сдержанности, высокого достоинства и глубины чувства.
Одним из величайших художников XVIII столетия, сумевшим наиболее полно выявить основные
особенности и принципы, сам дух живописи своего века, был Дмитрий Григорьевич Левицкий (1735–
1822). Левицкий –создатель и парадного портрета (недаром говорили, что он запечатлел в красках весь
«екатеринин век», переписал всех екатерининских вельмож), и великий мастер камерного портрета. В
каждом из них он является художником, необычайно
тонко чувствующим национальные черты своих
моделей, независимо от того, пишет он царедворца или юную «смолянку».
Художник родился на Украине, в семье священника и гравера, выходца из Киевской духовной
академии, этой «русской Сорбонны», как ее называл А.Н. Бенуа. Возможно, отец и стал первым
учителем Левицкого. Некоторые исследователи предполагают, что оба они работали над росписью
Андреевского собора в Киеве под началом А.П. Антропова. Антропов и явился настоящим учителем
Левицкого, у него он проучился несколько лет. Левицкий оставался в самых близких с ним отношениях
до смерти последнего.
С рубежа 50–60-х годов начинается петербургская жизнь Левицкого, навсегда отныне связанная с
этим городом и Академией художеств, в которой он многие годы руководит портретным классом. Слава
к Левицкому пришла в 1770 г., когда на академической выставке экспонировались шесть его портретов.
Среди них портрет архитектора и одного из авторов здания Академии художеств А.Ф. Кокоринова
(1769, ГРМ). В традиционной композиции парадного портрета с непременным условным жестом,
которым модель «указует» на лежащий на бюро чертеж Академии, в праздничном одеянии, сшитом к
открытию Академии и стоившем Кокоринову годового жалованья, как гласят документы, Левицкий
создал образ совсем не однозначно-парадный. Подлинная художественность пронизывает это
изображение, начиная от лица, в котором соединены чарующая простота, даже простодушие со
скептической усмешкой, со следами усталости, разочарования и даже тяжелого внутреннего раскола, до
виртуозно написанной одежды. Пространственность композиции усиливается поворотом фигуры в ?,
жестом руки, повторением светло-серого цвета: светлыми пятнами ткани, наброшенной на кресло,
светлым кафтаном, серо-белой бумагой чертежа на бюро. Колорит построен на оливковых, жемчужных,
золотистых, сиреневых оттенках, приведенных в целостность сиреневой дымкой в сочетании с теплым
золотом. С поразительной материальностью, с каким-то чувственным восхищением передает художник
богатство предметной фактуры: шелк, мех, шитье, дерево и бронзу. Светотеневые градации очень
тонкие, свет то вспыхивает, то погасает, оставляя предметы второго плана в рассеянном освещении.
Живописная маэстрия усиливает сложную характеристику модели в целом.
В схеме парадного портрета решен и другой образ Левицкого – П.А. Демидова (1773, ГТГ). Портрет
подписной и датированный, как и портрет Кокоринова. Потомок тульских кузнецов, возведенных
Петром в ряд именитых людей, баснословный богач, странный чудак, даже самодур, П.А. Демидов
вместе с тем разделял многие взгляды русских просветителей, сам был одаренным человеком –
ботаником, садоводом, оставившим драгоценный гербарий Московскому университету, которому он,
кстати, даровал немалые суммы, филантропом: он основал Коммерческое училище и Воспитательный
дом в Москве. На фоне последнего и изображена модель на портрете Левицкого. Тем же
величественным жестом, что и Кокоринов, Демидов «указует» на горшок с цветами. Его поза –
обычная для парадного портрета, но одет он в шлафрок, на голове колпак, опирается он на лейку, весь
его вид не соответствует традиционной схеме репрезентативного портрета, а главное, ей не
соответствует выражение лица: это не светская маска, на нем нет ни тени самодовольства, сословной
горделивости. Глядя на это лицо с грустным, насмешливым, скептическим выражением, начинаешь
понимать и его покаянные мысли, и его тайную благотворительность, весь его непростой внутренний
мир, который он так тщательно оберегал от посторонних глаз за ширмой чудачеств и экстравагантных
поступков. В портрете Демидова тоже проявляется поразительное чувство формы, пространственной