 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Специфика массовой аудитории 30-х годов (прежде всего низкий уровень образования и культуры)
не только обусловливала ее интерес к наиболее понятным и доступным формам культурной жизни
(особенно к кинематографу), но и делала их чрезвычайно действенными. Б. Бабочкин, анализируя успех
фильма «Чапаев», писал, что для зрителей 30-х годов непосредственность восприятия фильма, «полная
вера в подлинность, первозданность происходящих событий приближалась к своему абсолюту, к своим
ста процентам». Визуальные экранные образы, как и герои литературы, прочно входили в сознание
людей, воспринимались ими с большим доверием. Возможности искусства активно использовались
правящей элитой для создания мифа о счастливой жизни народа, строящего социализм, для
манипулирования общественным сознанием.
Главным критерием оценки произведений культуры в 30-е годы являлось их соответствие
официальной идеологии. С деятелями культуры, произведения которых не соответствовали жестким
требованиям «социалистического реализма», велась непримиримая борьба. Так, во второй половине 30-
х годов была проведена кампания за преодоление в искусстве «формализма» и «натурализма». В
формализме обвинялись Д. Шостакович, С. Эйзенштейн, Н. Заболоцкий, Ю. Олеша, И. Бабель.
Художники А. Лентулов и Д. Штеренберг были названы «пачкунами со злостными намерениями».